— Иди, Петинька! Иди, мой соколик! — звала его обрадованная мать, выбежав сломя голову на улицу.
Там, на морозе, Петька дожидал матери. Но долго упрашивала она его, даже замахнулась кулаком, Петька упрямился, так что в конце концов мать все-таки притащила его за рукав.
— На! Не гони его! Пущай поглядит!..
Петька вошел в комнату, не раздеваясь, остановился у двери, долго стоял — и ушел опять же так, что его не заметили… Теперь уже ничто не радовало его. На душе его лежало тяжелое бремя — «вор!», и это окончательно отталкивало его от всех.
С тех пор он не приходил к нам. Всякий раз, когда на дворе собирались играть дети, и Петька также, выходил из своей хибарки.
— Мальчики, позовите Петьку, что ж он один там!
Мальчики зовут его:
— Петька! Иди! Чего стал!
Но Петька сделает несколько шагов — и станет… Игра продолжается, а Петька все стоит на одном месте, смотрит издали.
Не компания ему крестьянские дети! Нет у него с ними ничего общего! от всего он оторван и одинок!
И вот теперь одинокий, отторгнутый от всякой связи с белым светом, Петька воскрес! Он не в стороне от ребят, а тут, с ними, и хоть не играет, но наблюдает за игрой, и наблюдает не только без огорчения, без обиды, но, напротив, поза у него такая, что заставляет подозревать в нем даже смелость насмешки. Вот ведь как!
Каким же образом не воздать славу шведскому человеку, спичечному фабриканту, который воскресил Петьку?
— Федя! — позвал я опять знакомого мальчика. — Скажи, пожалуйста, что же Петька на фабрике делает?
— Коробки клеит.
— Почем же ему платят? Ну что, например, стоит одна коробка?
Федя подумал и сказал:
— Да одна-то она ничего не стоит…
— Как так?
— Да и вовсе ничего…
— Ну а десять коробок?
И опять подумал Федя, посчитал в «уме» и сказал:
— Они и десять ничего не стоят.
— Да как же так? Вот я сделал десять коробок — сколько я получу?
— Ничего тебе не дадут…
— Ну это вздор!
— Ничего не дадут! Тебе копейку дадут, ежели двадцать пять сделаешь. Четыре копейки сотня. Тут одна девчонка четыреста штук в день одолевает — вот проворная! Ну а Петька не может… Копеек на восемь, в сутки — ну, так.
Федя засмеялся.
— А ты говоришь, чего стоит коробка? Да она ничего не стоит… Вот какой есть товар!
«Восемь копеек в сутки, — подумалось мне, — это, конечно, маловато, но что же иное могло ожидать в деревне оторванного от деревни Петьку, крестьянина, лишенного сил и дарования быть крестьянином? На что и кому он нужен, сердитый, бессильный? Нет! Восемь копеек своевременно пришли к нему на выручку и вывели его на неизбежный для Петьки путь».
