Пока они так говорили, раздалось несколько выстрелов, за развалинами послышался топот бегущих, люди что-то кричали. Хаим хотел было встать, глянуть, что происходит, но маленький нищий не дал ему двинуться, внимательно прислушался, словно уже изучил все звуки гетто, и с ученым видом заключил:
— Не думаю, что это облава.
С некоторыми промежутками раздались еще два-три выстрела, и он, покачав головой, подтвердил:
— Нет, не облава. Просто — Ангел.
Наступило молчание. Хаим медленно поднялся, озирая опустевшую улицу, но тут раздались громкие шаги, и он увидел Ангела, молодого блестящего красавца эсэсовца. Ангел пошел своей дорогой — все было кончено: люди стали выходить из домов, жизнь продолжалась.
Затем их новый знакомый совершенно изменил облик: упрятал в плечи затылок, сгорбился, как старик, выставил вперед узкое, дергающееся от тиков лицо, спросил Хаима, есть ли тому куда идти, и, узнав, что нет, предложил сиротский дом, где ночевал сам. Но предостерег:
— Только не вздумай рассказывать свою глупую сказочку об истреблении всех. — Он на секунду задумался, потом заключил: — Надо говорить, что родителей увезли на работы.
Они выбрались из развалин и под водительством нового знакомца принялись шататься по улицам безумного города. Хаиму больше не казалось, что подгорецкие евреи вышли из ущелья Одинокого Странника и бродят по улицам гетто. Тут люди были другие. Умершие в ущелье — евреи вчерашнего дня, разумные прихожане, а здешние все поголовно сошли с ума. Между первыми и вторыми он не находил уже ничего общего.
Показывая им невиданные картины жизни, мальчишка из Плоньска метался во все стороны, размахивал руками, а его рот дергался, как зверушка, бьющаяся в клетке, такая же полоумная, как и то, что она представляла полным ужаса Хаимовым глазам. Улица Сенна с ее красивыми домами, шикарными кафе и не менее роскошными ресторанами, откуда доносились звуки невероятной, совершенно несбыточной музыки, церковь для евреев-выкрестов, они-то едят досыта, ведь о них печется Папа Римский. Тот самый папа по имени Каритас (или Шаритас — нищий точно не знал). Но особенно, особенно надо быть внимательным вот здесь — худой палец попрошайки ткнул в сторону величественного портала. Это Умшлагплац, туда лучше носа не совать, иначе очутишься в поезде и — «ту-ту-у-у!». А куда уходят эти составы?
Одни говорят, пояснял уроженец Плоньска, что вагоны идут в Треблинку, где готовятся рыть канал из Балтийского в Черное море. Стариков расстреляют, взрослых отправят рыть канал, а детей отдадут в христианские семьи. Другие — что всех отправят на Мадагаскар. Или же — в Египет, где всех обратят в рабство, как во времена фараонов.
