— Бедняга— евнух, — сказал доктор Флетчер.
— Я бы предложил это вычеркнуть, — встрепенулся Роберт Хайсмит.— Не считаю возможным употребление такой эмоциональной оценки, как «бедняга».
— Но ведь никак иначе его нельзя назвать, не так ли, Хайсмит? — сказал Баннистер.
— Я предложил бы досточтимому суду сообщить моему досточтимому коллеге, что...
— В этом нет необходимости, джентльмены, — сказал судья, продемонстрировав властность, присущую британской юстиции.— Мистер Баннистер, мистер Хайсмит, собираетесь ли вы прекратить спор?
— Да, сэр.
— Прошу прощения, сэр.
— Прошу вас, продолжайте, доктор Флетчер.
— Ни в мошонке, ни в паховом канале не было и следа яичек.
— Наблюдались ли шрамы после операции?
— Да. С обеих сторон несколько выше пахового канала. Я безошибочно определил их как шрамы, оставшиеся после ампутации яичек.
— Можете ли вы сообщить досточтимому суду, — сказал Баннистер, — сложилось ли у вас мнение относительно характера операции, проведенной на яичках Яноса, — была ли она проведена опытной рукой и нормальным образом?
— Да, чувствовалось, что тут работал опытный хирург.
— Значит, — фыркнул Хайсмит, — нет оснований говорить о злоупотреблении, низком уровне хирургического вмешательства, осложнениях и тому подобных вещах?
— Нет... я бы сказал, что не обнаружил никаких следов, указывающих на это.
Хайсмит, Баннистер и судья задали еще ряд вопросов, касавшихся деталей операции, после чего оставалось только поблагодарить доктора Флетчера и распрощаться с ним.
— Введите Эли Яноса, — приказал судья. Внешний вид Эли Яноса не оставлял никаких сомнений относительно характера давней операции. Он был толст. Когда он говорил, его высокий голос то и дело ломался. Судья Гриффин лично проводил Яноса до его места. Наступило смущенное молчание.
— Если хотите, можете курить, джентльмены. Раздался вздох облегчения, зачиркали спички. К высоким сводам потолка поплыл дымок от сигар, сигарет и трубочного табака.
Судья Гриффин просмотрел заявление Яноса.
— Мистер Янос, я вижу, вы достаточно свободно владеете английским, чтобы не нуждаться в переводчике.
— Достаточно хорошо.
— Если вы чего-либо не поймете, скажите нам, и вопрос будет повторен. Тем не менее я понимаю, что воспоминания явятся для вас тяжелым испытанием. Если напряжение станет для вас слишком велико, пожалуйста, дайте мне знать.
— У меня уже больше не осталось слез, — ответил он.
— Понимаю. Благодарю вас. Первым делом я хотел бы напомнить несколько фактов из вашего заявления. Вы родились в Венгрии в 1920 году. Гестапо нашло вас, когда вы скрывались в Будапеште, и отправило в Ядвигский концентрационный лагерь. До войны вы были скорнякам и в концлагере работали на предприятии, где делали форму для немецкой армии.
