— Рассказывайте дальше! — умолял заводчик, задыхаясь.
— На ней был пестрый маскарадный костюм гейши! — пояснил инспектор.
Услышав это, Карл Нортон вздохнул с облегчением:
— Маскарадный костюм? В таком случае, это не моя дочь!
— Тонкое, продолговатое лицо, большие, широко раскрытые глаза, каштановые волосы.
— О, Боже! Продолговатое лицо… каштановые волосы… это может быть и она! — в ужасе шептал Карл Нортон.
— Незнакомка, — продолжал инспектор, — была задушена, как это видно с первого взгляда, петлей, обмотанной вокруг шеи! Удостоверения личности, украшений, драгоценностей, денег при ней не найдено!
— Значит, совершено убийство с целью грабежа! — после некоторого раздумья произнес Браун. — Не удалось ли вам обнаружить в сарае или в ящике какого-нибудь предмета, наводящего на след убийцы?
— Абсолютно ничего!
— Были у нее бриллиантовые кольца на пальцах, а на шее золотая цепочка с бриллиантами? — спросил заводчик.
— Я ведь уже сказал вам, мистер Нортон, что ничего подобного не было! — ответил Риддер.
— Так идем же! Поспешим туда. Я должен видеть ее, должен окончательно убедиться, что это не моя дочь… в этом ужасном ящике!
— Хорошо! — согласился начальник полиции. — Мы немедленно отправимся туда. Вы, мистер Нортон, будете нас сопровождать! Хотя я не думаю, что та особа, которую нашли в ящике, это мисс Нелли, но, чтобы успокоиться, бедному отцу необходимо увидеть все собственными глазами!
Потом все трое, поспешно покинув полицейское управление, наняли экипаж, быстро доставивший их в юго-западную часть города, к Гаванскому каналу, у которого находился квартал Галлерстрит. Усадьба, где был сарай, представляла собой пустошь, покрытую сорными травами, камнями и всевозможными отбросами; в глубине ее возвышался полуразрушенный дом. Окна этого двухэтажного здания были закрыты железными заржавевшими решетками, дверь — ветха и расшатана.
Ящик вновь внесли на склад, так как на улице уже собралось много любопытных; несколько полисменов стояли у дверей.
Ящик поставили под одно из зарешеченных окон, сквозь грязные стекла которого на него едва падал слабый свет.
Инспектор приподнял крышку и снял слой стружек, прикрывавший труп молодой девушки, и перед зрителями открылось бледное лицо с широко раскрытыми остекленевшими глазами.
Карл Нортон был поражен, как ударом грома.
Хриплый крик вырвался из его груди.
— Нелли, мое дорогое, милое дитя! — простонал он и без чувств упал на подставленные вовремя руки полисменов.
