Перед тем, как выйти, Толик обернулся. Шаман укладывал в вещмешок какие-то бумажные свертки, туго перетянутые резинками. Спрашивать о содержимом Томский не стал. Наверняка снадобья, которые помогли поставить на ноги Вездехода.
Анатолий вышел на платформу и похлопал карлика по плечу:
— Ты как?
— Почти как новенький. Хромаю немного, но это пройдет. Обузой не буду?
— Ерунду несешь, Коля. Когда это ты был обузой?
Толик получил свою порцию грибной похлебки. Ему очень хотелось расспросить Носова, о том, что проделывал с ним Шаман, но поскольку карлик не горел желанием вдаваться в подробности своего чудесного выздоровления, пришлось вести себя так, словно ничего особенного не произошло.
— Ну и дрыхнешь же ты, Томский! А я уже дырку немного расчистил, — сообщил Аршинов. — Сунулся было туда, но… Как-то боязно стало в одиночку. Прямо на входе скелет валяется. В приметы, в общем-то, не верю, да и мертвяков перевидал сотни, но и утверждать, что это не знак, уволь, не могу.
— Ничего, вместе полезем, — Толик выскреб ложкой дно миски. — Если гурьбой навалимся, все зомби от нас сбегут.
— Это уж точно! — прапор погрозил кулаком невидимому врагу. — Любому призраку, если понадобится, пасть порвем.
Послышался лязг решетки — Шаман запирал свое жилище. Он сунул ключ в карман, но уходить не спешил. Долго стоял, упершись взглядом в стальную дверь. Словно прощался.
* * *
Алтаец нагнал остальных у завала. Пока он карабкался по бетонным обломкам, Толик уже включил фонарь и направил луч в темноту. Аршинов был прав, на входе их встречал скелет, сидевший на площадке в пару квадратных метров, привалившись к стене. Левая рука упиралась в пол, фрагменты правой валялись у стены, причем конец одной из костей был расщеплен и даже измочален. Сначала Томский решил, что это — работа крыс, но тут фонарик высветил выцарапанную на стене надпись. Кривые, порой почти неразличимые буквы складывались во фразу: «Всякий может отнять у вас жизнь, но никто не в состоянии избавить вас от смерти. Добро пожаловать!»
Томский еще раз провел лучом фонарика по скелету. Надпись вполне соответствовала мрачной картинке — в черепе зияло пулевое отверстие, а инструментом для выцарапывания букв, несомненно, послужила кость.
Толик пролез в отверстие. Сразу за площадкой начиналась лестница — стальная, с покрытыми ромбовидной насечкой ступенями. Параллельно ей уходил вниз потолок, некогда оштукатуренный, а теперь зияющий оголенными ржавыми ребрами арматуры.
