— Не спи, солдат, а то замерзнешь!
Зеленоглазый гад встрепенулся. Кольца, обвивавшие талию Толика, ослабли. Змея плавно скользнула в щель под стальной дверью.
— М-м-м… Чего тебе?
— Не мне, а нам! Нам надо разворотить эту груду бетона. У меня все готово, — прапор поднял руку, показывая обмотанный вокруг ладони огнепроводный шнур. — Шваркнем?
— Не знаю. Может, стоит с Шаманом посоветоваться? Он здесь, как бы, хозяин.
— Во-первых, наш алтайский дружбан сейчас очень занят. Во-вторых, он — большой любитель сюрпризов.
— Откуда ты знаешь? — улыбнулся Толик.
— При всем должном уважении — задницей чувствую. Ну не может он не любить авантюр!
— Ладно, Лёха. Взрывай.
— Тогда — в укрытие!
Аршинов поджег бикфордов шнур, вжался в стену в метре от Томского. Потянулись такие длинные и такие короткие мгновения ожидания. Толик проклинал себя за то, что разрешил Аршинову динамитный эксперимент. Профессионализм прапора — одно, а законы Метро — совсем другое. Последствия взрыва могли быть непредсказуемыми. Тише едешь — дальше будешь. Пусть бы на разбор завала ушла неделя или две. Зато результат был бы гарантирован. А сейчас? Если все пойдет не так, как задумал Аршинов, надежды будут похоронены под слоем бетонных обломков.
Взрыв оказался не таким громким, как ожидал Толик. Он больше походил на хлопок, хотя последствия этого хлопка были весьма впечатляющими. Вздрогнули стены. Волна вибрации прокатилась по полу. По ушам резанул скрежет сдвинувшихся с места бетонных обломков. И самое страшное: грохот ударов камней о рельсы. Толик с ужасом смотрел на вплывающие через решетчатую дверь облака пыли. Неужели произошло то, чего он больше всего боялся? Новый обвал?
Когда все стихло, Томский рванулся к двери. Открыть ее сразу не удалось — чертову решетку заклинило. Томский отошел на два шага, с разбегу врезал ногой по двери, и та, сдавшись под натиском, распахнулась. Однако выйти в туннель еще не означало что-либо увидеть. Глаза сразу запорошило пылью, в горле запершило. Рядом слышался трехэтажный мат Аршинова, которому тоже не улыбалось вдыхать растворенную в воздухе бетонную взвесь.
Вспыхнул фонарик.
Томский с облегчением перевел дух. Разрушения были не такими катастрофическими, как он ожидал. Рельсы, правда, исчезли под двадцатисантиметровым слоем каменного крошева, а в своде туннеля появились сколы и трещины, но… Луч фонаря осветил проблемный завал, и Томский едва не закричал от радости: взрыв выгрыз здоровенную выбоину в груде бетонных обломков. Как раз там, где это требовалось! Толик мог даже различить ржавый стальной уголок и темную дыру под ним — верхнюю часть двери.
