Позднее он принес домой рыбу и чипсы из магазина на Хай-стрит, потом направился через темнеющие улицы города по направлению к «Однорукому солдату». Паб был переполнен, лица за низкими дубовыми стойками были по большей части незнакомы ему; многие специально приезжали на такие народные вечера как сегодня или когда Эрик, владелец пивной, крутил фильм по видео. В углу, увешанном лошадиной упряжью, Джасти заметил продюсеров с радиостанции Шеффилда. Энтони, который полагал, что его не стоит записывать, покачивал головой на жилистой шее, откинув назад седые волосы. У Джасти не было времени, чтобы поговорить с ним сейчас, хотя он и чувствовал необходимость сделать это: он всегда приходил с небольшим запасом времени, чтобы набраться уверенности в себе перед выступлением. Но когда Эрик купил ему пинту эля и призвал всех занять места с криком: «Леди и джентльмены, займите свои места, начинаем шоу „Подарок Джасти“», — Фэб еще не появилась.
Джасти протиснулся между столами, мелкими глотками опустошая содержимое кружки, чтобы не расплескать, и вскарабкался на импровизированную сцену. В конце концов, он хотел показать этому Энтони с шеффилдского радио, что он настоящий комедиант. Он обнаружил это однажды, когда беседовал с Эриком о своей обычной рабочей неделе с таким энтузиазмом, что они не заметили посторонних слушателей, пока те не поприветствовали его аплодисментами и не угостили всевозможными напитками. Он не мог больше ждать Фэб, шоу должно было начаться.
— Привет, это я, — сказал он, усаживаясь на стул прямо в центре пустой сцены. — Джасти по имени, Джасти по природе!
Маленькая женщина за столом у окна хрипло засмеялась.
— Джасти, дорогуша, означает потешный, — сказал он, обращаясь к ней, вызвав этой репликой лишь сдержанный смех.
Он стал искать глазами кого-нибудь еще, с кем можно было поболтать, разыгрывая свои сценки. Заставь одного смеяться, верил он, и ты заработаешь себе благодарного слушателя, кто бы заразил бы всех своим смехом. В этот момент дверь открылась и вошла Фэб.
Она казалась запыхавшейся после быстрой ходьбы. Возможно, она бежала, боясь опоздать на его шоу. Она одарила его мимолетной извиняющейся улыбкой, от которой он сразу почувствовал себя намного выше и уверенней.
— Я доставляю в Мунвэл письма, в то время как Фэб Вейнрайт доставляет сюда детей. Счастье, что нет другого пути, иначе я мог бы оказаться гражданином второго сорта…
Это вызвало очередной сдержанный смех. Все, чего он был удостоен от радиопродюсеров, — это было лишь незначительное движение губ в жалком подобии улыбки. Подошло время преподнести им что-нибудь поострее.
