— Извините меня, — сказала Диана. — Но вы, кажется, считаете, что отлично разбираетесь в том, чего хотят люди. Я имею в виду, что ваши люди, черт побери, почти оккупировали город, так что вас хорошо встретят там.
— Я не думаю, что кто-то будет возражать против этого, если это значит, что Господь принят вашими сердцами, не правда ли? И мне кажется, что Он уже обладает большинством людей вашего города. Однако я полагаю, что вы не из этого большинства.
— Я не родилась здесь, вы правы. До сих пор не могу понять, почему вы выбрали именно этот город.
— Потому что я верил в то, что меня примут здесь. Если вы сможете принять это, то я скажу, что Господь велел мне придти сюда, потому что я нужен здесь.
— Но для чего? Остановить их, не дать им проводить обряд, которому уже сотни лет?
— Боюсь, что так, — казалось, что лицо Мэнна устремляется вперед, против ветра, глаза его засверкали. — Это один из древнейших друидических обрядов в Англии, возможно, вы и не знали этого.
— Не знала, но все равно хочу сказать, что это лишь подтверждает мою мысль, что не надо вмешиваться в это. У нас нет традиций, которые старше нас самих, а поэтому не надо завидовать тем, у кого такие традиции есть.
— Бог есть. Завистливый Бог, или вы не слышали об этом?
— Но насколько значительна, на ваш взгляд, эта церемония? Я имею в виду, какое влияние это может оказывать на людей? — вмешался Ник. Мэнн сосредоточил на нем свой, яркий как разряд электрического тока, взгляд.
— В то время, когда практиковались эти друидические обряды, Сатана одержал победу над миром. Говорить о том, что они не имели никакого значения, значит, утверждать, что во тьме никогда не было ничего такого, что могло вселить страх, — только недалекий человек может думать так. Разрешите мне рассказать вам кое о чем. Спустя год после того, как я посвятил свою жизнь Господу, Он направил меня против культа сатанистов в Голливуде, и некоторые из людей, которых я спас тогда, теперь здесь со мной. Господь наделил меня способностью обнаруживать дьявола. Поэтому он и послал меня сюда. — Казалось, он почувствовал, что сказал уже слишком много. — Это все, что я могу вам сказать для записи, — добавил он тихо.
Ник стал задавать ему стандартные вопросы и получил стандартные ответы, которые он и ожидал услышать: Мэнн был против абортов, разводов, порнографии, «вседозволенности во всех ее формах», выступал за прочные узы брака, послушание властям, возвращение к порядку… Ник попытался вытянуть из него конкретную цель его пребывания в Мунвэле, но Мэнн резко оборвал разговор, понурив голову.
