— Когда мы намерены пустить в ход пистолеты? — спросил Имам Дин. — В Бенгалии даже девушки…
— А зачем пускать их в ход? — холодно парировал Шафи. — Губернатор остался невредимым. Они всегда надевают стальные жилеты под рубашку, когда идут на такие собрания. Девушку схватили на месте преступления. Теперь она выдаст других. В полиции ее заставят говорить, вы знаете, какие у них методы. Группу раскроют и посадят в тюрьму, все наше движение окажется под угрозой. Из-за чего? Из-за горячности одной девчонки. Чтобы убивать их, мы должны оставаться на свободе. Не из страха, а потому, что нам нужно продолжать наше дело и довести его до конца.
Все затаив дыхание слушали своего предводителя-мусульманина, который теперь стал так похож на сикха. Эта трансформация придала еще большую значимость их движению: религия ничего не значит! Человек, рожденный мусульманином, превратился в сикха — он даже носил кара[36].
У него не нашлось доброго слова о той девушке, он высказал только опасение — не пострадает ли все движение из-за ее поступка? Такова была сила его одержимости. Она ведь совершила ошибку. А те муки, которые ей теперь придется принять, — естественное следствие их опасного дела. В данном случае, возможно, это даже заслуженное возмездие.
— Можем мы придумать абсолютно безопасный способ, чтобы пустить под откос поезд? — спросил Имам Дин.
Шафи отрицательно покачал головой.
— И здесь необходимо взвешивать на разных чашах весов риск и результаты. Если мы хотим избежать шума и обеспечить себе пути отступления, лучше всего отвинчивать накладки на рельсах — когда поезд будет достаточно тяжел или скорость достаточно высока, он сойдет с рельсов. Нужно подстеречь еще один товарный состав. Это для нас самое подходящее. Все дело в весе: товарный — около тысячи тонн, а пассажирский — всего пятьсот. Мы не имеем права попусту тратить динамит и взрыватели. Нужно ждать случая.
Лицо его было бесстрастно, спокойно, голос звучал громко, отчетливо, глаза с большими черными зрачками, почти закрытые дрожащими ресницами, гипнотизировали собеседника. «При этом освещении он похож на статую спящего Будды», — подумал Деби-даял. Бородатый Будда в глубоком созерцании, излучающий душевный покой; мусульманин, превратившийся в сикха и смахивающий на Будду. Вот оно, разрушение религиозной замкнутости старой Индии!
— На повороте к Бегваду мы с Деби-даялом сняли три накладки, — заметил Босу. — Толку никакого.
— Скрепы удержали рельсы на шпалах, — объяснил Шафи, — так часто бывает.
