Война… Она казалась настолько далекой теперь. Мысль об отставке снова вернулась к нему. Днем за хлопотами он как-то забыл о ней, но сейчас, оставшись один в темной тишине, не мог не думать об этом.
Нельзя подать в отставку, пока идет война. Особенно теперь, когда он вынужден сидеть в этих горах по решению военных политиков в Берлине, поскольку именно этого они и добивались: вступай в партию или больше не примешь участия в боевых действиях; вступай в партию или получишь унизительное задание — будешь сидеть как сторожевой пес в Трансильванских Альпах; вступай в партию или уходи в отставку.
Может, после войны действительно уйти в отставку? Этой весной у него будет двадцать пять лет выслуги. А судя по тому, как развиваются события, четверть века службы вполне достаточно. Каждый день быть дома, рядом с Хельгой, общаться со своими мальчиками и повышать мастерство художника, рисуя прусские пейзажи.
И однако… армия слишком долго была для него домом, и Ворманн по-прежнему все еще тешил себя надеждой, что немецкая армия рано или поздно избавится от нацистов. Если только он дотянет до этого момента…
Капитан открыл глаза и уставился в темноту. Хотя противоположная стена и тонула во мраке, он практически видел кресты, утопленные в толще плит. Он не был очень уж верующим, но почему-то эти кресты действовали успокаивающе.
Тут Ворманн вспомнил об инциденте в коридоре. И как ни пытался, не смог избавиться окончательно от ужаса, охватившего его при виде солдата — как бишь его? — Лютц, кажется, — ковырявшего крест.
Лютц… Рядовой Лютц… От него следует ждать неприятностей… Надо сказать Остеру, чтобы приглядывал за ним…
Последнее, о чем Ворманн подумал перед тем, как заснуть, было: посетят ли его кошмары, о которых говорил Александру.
Замок
Среда, 23 апреля
03 ч 40 мин
Рядовой Ганс Лютц присел на корточки под тусклой лампочкой — одинокая согнутая фигура на маленьком островке света посреди кромешной тьмы — и глубоко затянулся сигаретой, прислонившись к холодной стене подвала. Он снял каску, и стали видны его светлые волосы и юное лицо с жесткими глазами и твердой линией рта. От усталости ломило все тело. Ничего больше он не желал, как забраться в свой спальный мешок и проспать оставшиеся несколько часов. Будь в подвале хоть чуточку теплее, он задремал бы прямо здесь, на каменном полу.
Но Лютц не мог себе этого позволить. Ночные дежурства в течение недели были малоприятны сами по себе, и одному Богу известно, что ему грозит, если его застукают спящим на посту. А с капитана Ворманна вполне станется пройтись именно по этому коридору, чтобы проверить его, рядового Лютца. Поэтому спать нельзя.
