Гвенги. Как сейчас помню тот разговор - это было вскоре после того, как мы с Зойкой познакомились.
- Ты знаешь, - сказала она, - а я ведь в детстве очень боялась гвенгов. Ну просто очень.
- Почему? - спросил я, даже не вдумываясь в ее слова. Мне просто нравилось смотреть на нее и слушать, как она говорит - чуть смущаясь, так, будто выдает какую-то великую тайну. А может, это и было для нее великой тайной. Может, она и сама удивлялась, что вдруг заговорила со мной об этом - мы ведь тогда почти совсем еще не знали друг друга. Раньше вот никому об этом не говорила, а теперь вдруг язык развязался.
- Да вот боялась, - она улыбнулась, взглянула на меня снизу вверх, потом опустила глаза и стала высматривать что-то под ногами. - А почему? Не знаю. Может, потому, что они такие древние. Что так много видели. Что так много знают и помнят. Мне казалось, что они и про меня все-все знать должны. Даже то, что со мной в будущем случится. Даже то, когда я умру. Вот и боялась. И потом, ведь сколько цивилизаций погибло, а гвенги все существуют. А вдруг и мы погибнем - а они останутся жить? И будут кому-то еще рассказывать, какими мы были. А вдруг они уже сегодня знают, когда и от чего мы погибнем? А ты - ты их не боялся? - вдруг очень серьезно спросила она, посмотрев мне прямо в глаза.
Меня же как током тогда ударило! Я же никому и никогда не говорил об этом, я же сам об этом давным-давно забыл! А теперь вот вдруг вспомнил.
- Да, - ответил я с трудом. - Боялся. Но я боялся их потому, что мне казалось, это они повинны в гибели других цивилизаций. Смешно, правда?
- Нет, - сказала она очень серьезно. - Это не смешно, - она помолчала, потом добавила чуть слышно: - Это здорово...
И уже позже, после того, как мы, спустившись на пляж, искупались и лежали, согреваясь на горячем песке, я спросил - спросить раньше я почему-то не решился:
- А почему здорово?
Я боялся, что она не поймет вопроса. Или ответит что-то невпопад. Но она промолчала. Взглянула на меня, потом отвернулась и коротко засмеялась. И я почувствовал, что мне и не важно было, что же она ответит, что мне и не нужен был ее ответ. Мне нужно было, чтобы она поняла, о чем я спрашиваю...
Воздух вокруг снова стал мутным от пыли, и я заставил себя сосредоточиться. Даже слезы на глазах выступили, до того обидно стало, что ничего этого больше не будет. А будет только дурацкая Полость, коварная и жестокая, но однообразно-коварная и однообразно-жестокая, которая рано или поздно нас доконает. И тогда уже ничего больше не будет. Только через пять-шесть тысяч лет, когда снова откроется проход - так получается по расчетам Патрика - кто-то, возможно, снова проникнет сюда, и обнаружит, если повезет, наши останки.
