— Что же мне делать, Артем Иванович? — спросил Сашка безнадежно.
— Отпущу я тебя сейчас, — выдохнул опер. — Постарайся выпутаться. Ты же не сбежишь, правда?
— Куда мне бежать? — отозвался Сашка тоскливо. Разве что к Любе... Ну да вы там меня сразу найдете...
— Кто такая Люба? — заинтересовался Снегирев.— Любовница твоя?
— Нет, просто приятельница. Мой самый близкий друг.
— А почему сразу найдем?
— Вы же Ингу спросите. А она на Любу на первую и укажет. Она ее ненавидит, люто ненавидит, хоть они и учились вместе с первого класса...
— Откуда ж ненависть?
— Любка влюблена в меня много лет. Раньше я думал, что Инга ревнует. А теперь... не знаю. Ума не приложу. Но ненавидит ее — это точно.
— Ладно, ясно. Вернемся к нашим невеселым делам. Итак, пока я тебя отпущу. Я тебе почему-то верю — и истории твоей заковыристой, и что не сбежишь.
— А моя история вызывает сомнения?
— Видишь ли... У меня — нет. Но свидетели, в том числе и твоя жена, в один голос твердят, что никакой любовной интрижки у Инги с этим Семеном не было. Что ты просто перепил и набросился на гостей ни с того ни с сего. Сговорились, ясно. Но суд поверит им, а не тебе, их больше.
— Можно провести экспертизу простыней! Там наверняка остались следы!
— Думаешь, за эти два дня Инга не удосужилась выстирать простыни? — Снегирев иронично взглянул на Сашку. — Нет, брат, доказать, что ты действовал в состоянии аффекта на почве ревности, будет труднехонько. Ой, как труднехонько! Тем более ты был пьян, это зафиксировано врачами и это отягчает...
— Что же мне делать? — опять спросил Сашка.
— Ступай сейчас домой. У тебя есть один день. Послезавтра я обязан буду либо возбуждать уголовное дело, либо отказывать. Если возбуждаю, материалы уходят от меня к следователю. Дознание-то, считай, уже произведено. И дальше вопрос о мере пресечения до суда и все остальные вопросы решает следствие. Так что поспеши. Ты должен найти обоих потерпевших и упросить их забрать заявления. Делай, что хочешь: умоляй, предлагай деньги, угрожай... Но утовори! Иначе сядешь однозначно. А в тюрьму тебе, по-моему, нельзя, не выживешь ты там. Ни в тюрьме, ни в зоне. Не тот ты человек, вижу.
— Значит, я пока могу идти? — уныло произнес Сашка.
— Иди. И не впадай в отчаяние. Может, все образуется.
— Да как образуется? Как я заставлю этих ребят забрать заявления? Они не друзья мне, чужие... Бандиты подмосковные.
— Откуда знаешь, что бандиты? — насторожился Снегирев.
