«Сказать аль умолчать Кольке про отца?» — думал Макарыч. Он боялся, что тот сбежит из зимовья. Уйдет к отцу. Как-никак — родная кровь. А не скажи — не легче. Вдруг сам прослышит. Отряд знают в деревне. Да и в школу мальца вот-вот отдавать. Макарыч и сам не знал, как сорвалось непрошенное:
— Слышь, Коль, а, кажись, отец-то твой в наших местах объявился. Вместях с отрядом. Проводника ишшуть.
Макарыч не сразу посмотрел на мальчишку. Оглянулся: тот сидел, подтянув коленки к подбородку, закрыв лицо руками. Плечи, спина вздрагивали. Словно от холода.
Макарычу стало неловко и больно.
— Ты охолонь, а там сам реши. Тибе лучче знать, как надо. Коли сустренутца хошь — в село свезу. Поглянешь.
— Не хочешь, чтоб я тут был? Так и скажи, что мешаю. Я всем всегда мешал, кроме мамки.
Колька встал, начал одеваться.
— Ты куды навострилси?
— Пока не знаю.
Но Колька продолжал одеваться. Макарыч подскочил к нему, как перышко, закинул на лежанку:
— Ишь, бестия, черт непутный! Горшок на макушку перерос, а уж и харахтер показывает. Я те уйду, дьяволенок!
— А чего гнал? — хныкал из-под тулупа Колька.
— Цыть! На што ба привозил? Ить всю землю с тобой прожал. Думаешь, мине охота тибе отдавать тому анчихристу?
Колька давился молчанием.
— Я сам с тибе геолуха изделаю. Не то што он будишь. От ево народ отворачиваетца, што от прокаженново. Нихто в проводники не идеть. К тебе пойдуть. Ты жа Касюгин. А мине, почитай, половина Сахалина за руку держала. Коли возьмешь, сам стану у тибе за проводника.
Мальчишка все еще потихоньку всхлипывал. Как мог, душил недавний страх.
А наутро их разбудил громкий стук в дверь.
— Каво его к нам Бог послал? — конфузливо подтягивая исподние, удивлялся Макарыч. Сунув босые ноги в обрезанные валенки, тяжело шагнул к двери. Колька прислушивался.
— Тибе чево тут надобно? — услышал он голос Макарыча.
— Услышал кое-что, пришел, — ответил кто-то.
— Я тибе не звал.
— Подождите, поговорить надо.
Колька спрятался под тулуп, сжался в комок, крепко зажмурил глаза. Даже задышал вполсилы, когда к столу протопали чьи-то шаги.
— Может, уговорю в проводники? — спросил вошедший. Макарыч засопел зло. Колько приот
— Один живешь. Чего к нам не пойти? Заработок хороший. Харчи готовые. Одному плохо. Тут на людях жить станешь. Слышал, ты хорошим проводником был, места знаешь.
— Ране жил один. Типерь нет. Сын есть. Привез. Об ем надо печьца. А и единой душой жил ба — к тибе не сшел.
