синонимы.
Главное — достичь мунэн или мусин. Тогда сознание течет от предмета к предмету, как поток воды, заполняя все уголки. Поэтому ум может выполнять все, что от него требуется. Но когда течение где-то останавливается, в другие места оно уже не доходит, и в результате наступает общая закостенелость. Колесо может вертеться, когда оно не слишком плотно связано с осью. Если связь слишком тесная, оно не будет двигаться. Если ум чем-то занят, он перестает работать, он не может ни слышать, ни видеть, даже если звук проникает в уши или свет вспыхивает перед глазами. Когда у вас что-то на уме, ум предвзят и у него нет ни на что больше времени. Но пытаться устранять мысль, которая поселилась в уме, значит наполнить ум чем-то другим. Это вызывает порочный круг. Лучше всего с самого начала не давать в уме пристанища ничему. Может быть, это и трудно, но если вы продолжите упражняться в куфу, то через некоторое время достигнете этого состояния. Но, конечно, для этого не надо торопиться.
Далее также приведем одно стихотворение из японской поэзии:
Думать, что я более не стану думать о тебе —
Значит, все еще думать о тебе.
Так дай мне не пытаться думать,
Что я не буду думать о тебе.
Прежде чем расстаться с Такуаном, я хочу рассмотреть вечный парадокс, принимающий, например, такие формы, как вопросы: «Как сохранить ум в состоянии думания, когда его дело — не думать?». «Как ум может быть одновременно умом и не-умом?», «Как „А“ может быть одновременно и „А“, и „не-А“?» Это касается не только логических и психологических проблем, но также и метафизических. Однако фехтовальщику необходимо разрешить эту проблему самым конкретным образом, потому что для него это вопрос жизни и смерти. Многие ее рассматривают чисто интеллектуально, оставаясь по существу к этому совершенно безразличными. Но и с философской точки зрения эта проблема остается для нас важной, ибо она является ключом к пониманию восточной мысли и культуры.
Предание гласит, что Дзягю Тадзима-но-ками Мунэнори оставил одному из сыновей стихотворение, содержащее секрет его школы фехтования. Стихотворение, с литературной точки зрения, довольно слабое. Стихотворения такого рода называются «дока» или стихотворение о Дао. Вот оно:
Знай, что за техникой есть дух (ри),
Он сейчас расцветает.
Открой перегородку, —
Смотри: вливается, сияя, лунный свет.
Можно сказать, что это чрезвычайно мистично. Но самое странное не в том. Что же искусству фехтования, которое, прямо говоря, состоит во взаимном убийстве, делать с этим стихотворением о луне и расцвете? В японской поэзии лунный свет вызывает богатые поэтические ассоциации. С этой точки зрения понятно, почему Дзягю обратился именно к нему, но что мечу делать со стихотворением о луне? Какое вдохновение ожидает получить фехтовальщик, созерцая луну на рассвете? В чем здесь секрет? После многих трагических событий, с которыми без сомнения должен встретиться человек, каким экзотическим просветлением он хочет увенчать весь свой прошлый опыт? Автор, конечно, хочет бросить внутренний свет на психологию фехтования. Дзягю, истинный мастер, знает, что голая техника не сделает человека настоящим фехтовальщиком. Он знает, что дух (ри) или внутренний опыт (сатори) должны быть основой искусства, обретаемого лишь в смотрении в глубочайшие тайны ума. Вот почему Такуан неустанно объясняет учение о пустоте (шуньята), т. е. метафизике мусин но син (ума не-ума). Пустота или не-умносгь некоторым покажется слишком далекой от жизни, от тех требований, что жизнь нам постоянно предъявляет. Но теперь мы понимаем, что она имеет непосредственное отношение к проблемам жизни и смерти, о которой большинство из нас не задумывается.
