Следующее утро выдалось омерзительно солнечным. Жизнерадостно кудахтали куры. Маленький сопливый ребенок под присмотром такой же сопливой сестры копался в земле. Продравшие глаза повстанцы рыскали по селу в поисках офицеров. Может, кто спрятался? Крысюк привел себя в относительно приличный вид – сапоги от глины отчистил, солому из башки трещащей вычесал, и решительно пошел в церковь.
Перекрестился неумело, на священника зыркнул.
– Можете две свечки за упокой поставить? Антону и Андрею? От карбованец, на свечки.
Дождался, пока умилившийся отец Варсонофий просьбу выполнит, перекрестился еще раз и медленно вышел.
Палий сидел на крыльце. Для лузганья семечек было рановато, курить байстрюк не научился. Просто сидел и грелся на солнышке.
– Поставил? Сам?
– Попу сказал, он и ставил.
– Правильно, – байстрюк почесался, – фамилий не назвал?
– Я шо, совсем дурной? И так карбованец потратил.
– Куркуль.
– Голота неженатая.
– На такое дело карбованца жалеешь.
– Если б ты им динамиту купил, штаб подорвать, вот тогда дело верное.
– А если один опоздает, а второй выйдет? Только динамит споганим.
– Динамит ему жалко! – Крысюк плюнул, вскочил с крыльца. Як воно дурне, так и разговаривать с ним нету никакого смыслу. Якименко на него нет, он бы этому вылупку быстро объяснил бы, что да как.
На улицу высунулся этот студент, с козьей ножкой в зубах. Один безмозглый, второй – безрукий. Хоть до хаты дезертируй! Трохим с ведром пошел куда–то. Сменил–таки тельняшку на гражданскую одежду. Напялил железнодорожный мундир и довольный. Что тогда – пугало огородное, что сейчас. Клеши грязные, ноги еще грязнее. И патронташами обмотался, что твой цейхгауз.
– Тут кто–то кому–то обещал ноги поломать, если этот кто–то немедленно не начнет выполнять обязанности санитара, – студент подошел ближе, чтоб не орать на все село, – потому что я сидел с утра. И от еще одного анекдота про Сару я кого–то прибью.
– Так не рассказывай, – Крысюк вытряс из кисета остатки табака и выудил из кармана гимнастерки последний клочок деникинской листовки, – покурю да пойду.
– Да не я! Я б после такого без сознания бы до сих пор лежал, а рыжий – анекдоты травит.
– Что не Константин, то живучая сволота. Да и перед этим кавуноедом скулить ему неудобно. А заодно – у нас командир еще есть?
– Есть, есть. Хлебал рассол и приставал к попадье.
Крысюк покрутил пальцем у виска. Плохая тут самогонка, что и говорить. Да и ситуация такая же. Половина отряда на том свете галушки в раю ест, раненых многовато для быстрого отступления. А надо ж еще кому–нибудь в Малую ехать, может там кто вычухался. Шульгу пускать опасно, он в степи не ориентируется. Лес или болота – это да, он там кумекает, а степь – он уже один раз благополучно от красных дезертировал, потому что не понял, куда ехать обратно. Вот и нарвался на красных, хорошо еще, что зубы им заговорил, да еще хорошо, что все эти лайдаки нашли белых. Тут уже не до выяснения стало. «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону», как брякнул один из этих студентов. Странные они, даже для городских. Тот, слепой, говорит, что бухгалтер, а на счетах поделить не может, второй вроде инженер. Господи, если ты есть, пусть это чучело городское кроликов разводит, на продажу. А то точно чего–то не так сделает и будет катастрофа.
