Конкретный призыв Иисуса и простое послушание имеют неопровержимый смысл. Иисус зовет к конкретному положению, в котором в Него можно уверовать; поэтому Он так конкретно и призывает и хочет непременно быть понятым, потому что Он знает, что только в конкретном послушании человек становится свободен — для веры.
Где принципиально исключено простое послушание, там, повторим, из драгоценной благодати призыва Иисуса произойдет даровая благодать самооправдания. Там, однако, тем самым исполняется ложный закон, препятствующий слышать конкретный призыв Христа. Этот ложный закон есть закон мира, к которому устремляется, которому соответствует закон благодати. Мир здесь простирается, не побежденный во Христе и не побеждаемый в ежедневном единении с Ним, будучи приведен к неподвижному, непробиваемому принципиальному закону. И благодать тогда, уже более не дар Бога Живого, с которым мы, вырываемся из мира, ставя себя в послушание Христу, но она всеобщий божественный закон, божественный принцип, о распространении которого на частные случаи только-то и идет речь. Принципиальная борьба против «законности» простого послушания сама устанавливает всеопаснейший закон, закон мира, и закон благодати. Принципиальная борьба против законности сама в высшей степени законна. Законность побеждается единственно через послушание благодатному призыву Иисуса следовать Ему, в котором закон сам исполняется и сохраняется через Иисуса.
Где принципиально устраняется простое послушание, там проводится неевангельский писаный закон. Предпосылка для хорошего знания Св. Писания становится затем ключом к такому его пониманию. Но этот ключ тут — не живой Христос, творящий суд и посылающий благодать, и орудование этим ключом уже более не лежит исключительно в воле Духа Святого; ключ к Св. Писанию и есть всеобщее учение о благодати, и нам дано владеть им. Проблема следования обнаруживает себя здесь как герменевтическая проблема. Евангельской герменевтике надлежит быть ясной, чтобы можно было, не затрагивая дальнейшего, идентифицировать нас с теми, кто призван Иисусом; и более того, призванные принадлежат самому Писанию вместе со Словом Божьим и Благой Вестью. В проповеди мы слышим не только ответ Иисуса на вопрос ученика, который как бы и наш вопрос, — но вопрос и ответ вместе, как и слово Писания, являются предметом Благой вести. Простое послушание герменевтически было бы истолковано неправильно, если бы мы действовали одновременно с призванным и хотели бы следовать. Но Христос, о котором благовествуется нам в Св. Писании, в целокупности Своего Слова дарит веру только повинующемуся и только ему. Мы можем и должны идти не назад, за слово Писания и реальные события, — напротив, мы призваны всеми словами Писания, именно потому, что мы хотим принять Писание не как принцип, будь это учение о благодати, а как законную власть.
