— И чем она могла тебя пленить, не понимаю?.. Ты ж сам говорил, что не любишь блондинок. И вдруг — любовь с первого взгляда!
Меня подмывало сказать, что если б меня ждала дома жена и двое сыновей, как некоторых из нас, то я вообще не заглядывался бы на встречных девушек. Но это значит подлить масла в огонь. Я молча выслушивал его насмешки.
Вернувшись в редакцию, мы доложили ответственному секретарю о малоутешительных результатах поездки. Не знаю, зачем это понадобилось Тихонову, только он вдруг объявил, что я привез лирический очерк о девушке-санитарке.
— При чем тут девушки? Вас посылали за материалом о героях прорыва, а не о девушках! — Майор Хмелев раже очки протер, чтобы лучше разглядеть меня.
— Но ведь прорыв не получился.
— Да? Вы утверждаете? — Секретарь подал мне телеграмму, которая лежала перед ним. — Прочтите-ка это.
Я быстро пробежал глазами сообщение нашего корреспондента из армии, стоявшей на левом фланге фронта; тот сообщал о наметившемся успехе наступления. Так вот что означала дальняя канонада, которую мы слышали на обратном пути!
— Как только прояснилось положение в полку, — а оно, судя по вашим же словам, было ясно уже вчера ночью, — продолжал секретарь, — надо было мчаться к соседям. Для этого вам, между прочим, и машина была придана. Совсем не обязательно торчать столько времени в медсанроте!
Мы с Тихоновым недолго «торчали» в медсанроте, в этом пункте своего обвинения секретарь не прав, но он был прав по существу; мы смолчали.
— Немедленно выедете в действующую часть! А чтобы впредь вы привозили то, что нужно газете, будете ездить врозь.
В тот же вечер мы на попутных машинах (редакционную нам уже не дали) выехали в разные дивизии.
Недели через две, когда части фронта продвинулись вперед и редакция переехала на новое место, Тихонов в свободную минуту отпечатал фотографию санитарки. Маленький, на одну колонку, газетный портрет подвергся сильной ретуши и не мог, к сожалению, передать обаяния Машеньки Беленькой. Не много рассказала о санитарке и краткая подтекстовка к фото. Я хотел вместо сухой подписи дать в газету свое стихотворение — небольшую безделицу о девушке с сумкой Красного Креста на плече, встреченной мною на фронтовой дороге. Когда я прочитал стихи другу, он только пожал плечами.
— Ты же знаешь, что я понимаю в рифмах столько же, сколько некое домашнее животное в апельсинах. Покажи секретарю.
Майор Хмелев, бросив беглый взгляд на мое творение, вернул листок.
