Он снова видел себя, Марину и будто смотрел со стороны, оттуда, где стоял, разглядывая лошадей. Но воображения не хватало, чтобы увидеть ее и себя, парящими над ширью, взявшись за руки. Грахов горько, издеваясь над собой, засмеялся — крыльев не было.
Внизу, у подножия, быстро застучали копыта, возвращался Макарыч. По бокам его гнедой — Фаворит и вороная. Бежали они понуро, переглядывались.
Здесь, на поляне, горячо запереступали.
— Какая была бы свадьба, — вздохнул конюх. — Забирай, веди его…
Передал корду неохотно, с недоверием оглядев Грахова.
— Веди, веди, — сказал Макарыч. — Сущий он дьявол. Хорош. Не подпускал. Я ее на коленях уговаривал.
Фаворит уперся, выпустив из ноздрей белый пар. Грахов оступился. Стал наматывать корду на запястье.
— Не шали, не надо, — сказал Макарыч. — Веди нормально. Упустишь, не беда. А то понесет, костей не соберешь. — Подумав, добавил: — Другой бы понес.
Начиная тихо печалиться, он привлек голову вороной к себе, обнял ее, прикрыв ладонями глаза, сказал:
— Веди, хватит… И подождите меня там, покажу, как ехать.
Фаворит пошел, и что-то сдавливало ему горло, губы вздрагивали. И как только услышал прорезавшее воздух тоскливое ржание, вскинул и запрокинул высоко голову — в его ответе не было грусти, в нем слышалась надежда.
— Ждать некогда, — отдуваясь, проговорил Леха. — Не видишь?
В той стороне, откуда отъехали часа полтора назад, небо кудрявилось белыми облаками, ниже они темнели, быстро набухали. Еще ниже, по самому краешку земли бесшумно кралась клубящаяся чернота.
— Сюда не дойдет, — сказал Грахов. — Подъедем к мосту, погрузим, спокойно поедем.
— Я не против. — Леха смотрел на лошадь добродушно, даже ласково. — Но пойми, ежели дождь тут застанет, я перевал не возьму. Все колеса лысые, цепей нет. Привязывай, не тяни резину! Где удобнее, там погрузим.
Грахов оглянулся на тучу, стал привязывать Фаворита к своей стороне. Леха заметил, остановил его:
— Слева привязывай, слева. Я же его в кювет могу столкнуть.
И вот уже в который раз тронулись в путь. Через мост, к перевалу, прямо по солнцу. Оно уже не слепило, не грело, мигнув последним красным светом, утонуло. Дорога в гору шла ровная, укатанная, и серые тени ложились на нее, густели. Ударил сзади, приналег первый порыв ветра. Со всего поля легким дымом поднялась пыль, закружилась, соединилась в танцующих расшалившихся веретенах.
Свистел в кабине сквозняк. Мрачнея, Леха поехал быстрее, надвигался на стекло край перевала.
