Как-то раз, наведавшись во все села, я подумал, что не худо бы сходить на гумно к Петеру, он лен треплет. Обуваю деревянные башмаки и, подхватив на руку узелок, топаю к риге.
Там я кладу свою ношу наземь, а сам стою и молчу.
— Что это у тебя в платке? — спрашивает Петер.
— В платке? Всего помаленьку.
— Куда тащишь?
— Тебе принес.
— Мне? Зачем?
Я слыхал у нас в волости выражение: «В Пампушкину усадьбу» — и теперь решил пустить его в ход.
— Тебе надо снести его в Пампушкину усадьбу.
Петер у нас человек пришлый, решил, что, может, я дело говорю.
— Кто сказал? — спросил он для верности.
— Хозяйка.
Разговор у нас пошел самый что ни на есть серьезный.
— Вправду хозяйка?
— Ну да, вправду.
И мы с Петером пошли домой.
Петер оделся по-праздничному, умылся, причесался и пошел к хозяйке спросить, как дойти до Пампушкиной усадьбы. Я так вошел в роль, что полностью верил в свою выдумку, и смело сопровождал Петера.
— Чего это у Петера воскресенье в будний день? — спрашивает хозяйка.
— Да вот в Пампушкину усадьбу собрался, — отвечает Петер.
— Ты что, спросонья или спятил?
Петер покраснел, на меня пальцем указывает. Тут и я почувствовал себя не в своей тарелке и бросился наутек.
Больше всего досталось бедному Петеру. Все над ним долго потешались.
Еще помню, устроил я как-то знатную стирку. К нам на хутор откуда-то заявился старик портняга, он латал тулупы, полушубки. Но старик частенько отлучался в корчму, а куски меха для заплат оставлял на столе. И вот раз, когда девушки наши во дворе молотили вальком белье, мне тоже захотелось заняться тем же делом. Взял я со стола куски меха покрупнее и плюх в кадушку с замоченной льняной половой. Кадушка была прикрыта дощечкой. Я и положил на нее свое мокрое белье и давай поварешкой его охаживать, только брызги летели во все стороны. Выколотив белье должным образом, я его выполоскал в чистой воде и сунул в печурку, пусть сохнет.
Когда портной притащился из корчмы, начались поиски пропавших кусков меха. Он искал и под столом, и на скамьях, и под всеми кроватями, даже по своим карманам. Нету!
Хозяйка забеспокоилась: не того ли он рода-племени, что и те двое портных, которые как-то приходили шубы шить. Осмотрели шкурки, один взял их в охапку, а потом стал напарнику в руки перекладывать и пересчитывать. А тот, кто шкурки принимал, спрашивал:
— Почем знать, где тут шейка, где хвост?
Когда в руках у считавшего осталась последняя шкурка, а напарник держал весь ворох, то первый хлопнул шкуркой ему по глазам и крикнул:
