Гермиона улыбнулась, удивленная тем, что он видел предмет в той же форме, что и она.
— Да уж, эта дурацкая Черта. На этот раз, по-моему, мы ее и в самом деле перешли, а?
— Еще как, — хохотнул он.
Она притихла, опустив голову ему на плечо. Наполовину она просто ждала, ждала, что вся смерть и боль последних шести часов прорвется назад и разрушит их оазис спокойствия.
— Мы будет об этом разговаривать? — прошептала она.
Он так долго колебался, прежде чем ответить, что она уж засомневалась, услышал ли он ее.
— Следовало бы.
— Здесь безопасно?
— Безопаснее, чем где-нибудь еще.
— Тогда давай не будем об этом... пока.
— Прямо сейчас я не могу предпринять ничего такого, чего бы уже не предпринял.
— По-моему, большинство в такие моменты непременно обсуждают своих прошлых любовников.
— Для нас это несколько излишне, не находишь? Я, скорее всего, сам смогу перечислить всех твоих.
Она подняла голову и ухмыльнулась:
— Неужели? Так внимательно следил?
— Я к тебе всегда внимателен.
— Ха! Ладно, Поттер, валяй. Смотри, не забудь никого.
Он глубоко вдохнул и подтянулся. Гермиона села попрямее и стала смущенно наблюдать.
— Так, поехали — в хронологическом порядке. Пальма первенства отходит Горацию, чувственному и смышленому выпускнику школы технической поддержки.
— Чувственному, смышленому и совершенно эгоцентричному. Зато у него были милые глазки.
— Потом был Руфус — травовед... он мне не нравился.
— Знаю. Он тебя боялся. Каждый раз, когда он за мной приходил, он ошивался у порога в страхе, что ты молнией подпалишь ему волосы.
— Затем великая знойная интрижка, — высокопарно произнес он, — с доктором Килроем — учтивым франтоватым писателем.
Она со стоном прикрыла глаза рукой:
— Поверить не могу, что я когда-то была такой молодой и неопытной!
— Тебе было 22!
— Ага! А при нем — 16!
Он отвел взгляд:
— Знаешь, когда ты была с ним, я порой едва мог удержать язык за зубами. Он совсем тебе не шел, и был слишком помешан на средствах для ухода за волосами.
— Ты прав, это все было очень нездоровым. И он был не в восторге от тебя и того факта, что мы жили вместе. Все давил на меня, чтобы я переехала к нему. Под конец меня это достало, и я с ним порвала.
Он откинул пару прядок с ее лица.
— Помню тот вечер. Ты вернулась домой просто вне себя. А я был так облегчен, что у тебя хватило духу это сделать.
— Я проревела несколько часов подряд. Я знала, что так правильно, и все равно, было... больно, — она обняла его за талию. — Ты пришел ко мне с чаем и моими любимыми пшеничными лепешками, обнял и сказал, что все будет хорошо. Я была так рада, что ты со мной.
