Позорное поражение империи Луи Бонапарта вызвало повсюду во Франции, особенно в южных департаментах, в том числе и в Тарне, подъем республиканских чувств. Крестьяне и рабочие говорили здесь, что священники, дворяне и богачи сговорились с пруссаками. Неизвестно, произвели ли на мальчика впечатление Парижская коммуна или события, более близкие к Тарну, в Марселе и Тулузе, где также была провозглашена коммуна. В отличие от многих своих будущих товарищей-социалистов Жорес не связан непосредственно с героической эпопеей парижских рабочих.
— Как быстро растут дети! — удивляются соседи, встречая малышей Жана и Луи с книжками. Для них настала пора ученья. В хорошую погоду их видят за уроками в беседке из виноградных лоз или на корыте для водопоя скота у старого колодца. Зимой братья устраиваются у очага там же, где их мать лущит кукурузу. С того дня, как Жанно начал по слогам разбирать первые слова, учеба — его стихия. Куртка у него всегда запачкана чернилами, пальцы и даже нос тоже. Луи значительно прохладнее относятся к занятиям. Поэтому он и выглядит рядом со старшим братом таким чистеньким.
Часто случается так, что главное влияние на человека оказывает не школа, а семья, друзья, случай. О Жоресе этого сказать нельзя. Учеба, которой он отдавался до конца, занимает огромное, пожалуй, решающее место в формировании его духовного облила.
Каждый день, кроме праздников и воскресений, братья идут за четыре километра в Кастр, в школу. Далеко не все их сверстники имеют счастье учиться. Образование во Франции отнюдь не было тогда всеобщим и тем более бесплатным. Впрочем, Жанно тоже не принадлежал к тем детям, у которых родители настолько богаты, что могли определять их в первоклассные коллежи. Семья Жореса на свои жалкие крохи сумела устроить братьев лишь в самое убогое и бедное учебное заведение Кастра, в крохотный частный пансион аббата Ренэ Сежаля. Этот типичный провинциальный священник учил детей латыни. Его педагогические методы, так же как и знания, отличались поистине евангельской нищетой. Сестра аббата — Клодина, учившая французскому языку, тоже была не из тех педагогов, которые способны вызвать любовь к учению. Надо было обладать неутолимой духовной жаждой, чтобы усваивать бесхитростную науку пансиона Сежаля, так же как надо было иметь всесокрушающий аппетит сельского мальчишки, чтобы глотать блюда, приготовленные Лизоттой, еще одной сестрой аббата, выполнявшей роль кухарки.
