– Чекалов, Алексей Борисович.
– В общем, вот какая картина вырисовывается, Алексей Борисович. Лежать, как вы понимаете, ему придется долго. Очень долго. А прописка у него не московская. Если при советской власти это бы еще как-то, то нынче… в общем, вы меня понимаете, я полагаю. Из клиники его придется выписывать, переводить в районную больницу… или что там у них, в деревне – здравпункт? В общем, это будут просто сильно затянувшиеся похороны, если совсем прямо.
– Понятно… – Алексей пошарил по карманам, выуживая всю наличность. К счастью, ее оказалось не так уж мало. – Доктор, я вас попрошу. Надо как-то решить проблему.
– Хм… – врач с сомнением рассматривал купюры.
– Ну нет у меня долларов. Не заработал пока.
– Ладно… – док тяжело вздохнул. – Но учтите, Алексей Борисович, проблему этим вы не решили. Просто отложили немного.
* * *
Грязь чавкала под ногами. Небо, еще недавно голубовато-белесое, на глазах наливалось мутным багрянцем, в темных прожилках облаков, приобретая отчего-то сходство с сырым мясом. Глаза бы не смотрели на все это…
Настроение было подавленное. Юля, шедшая рядом, попыталась улыбнуться – улыбка вышла бледная, насквозь искусственная. Действительно, нет никаких поводов для улыбок.
Вера Николаевна осталась дежурить у постели мужа, причем, как ни странно, доктор практически не возражал. «Скажем прямо, у нас ночных сиделок катастрофически не хватает. Так что не проблема, лишняя кушетка у стены…»
– Юля, Юль…
– М?
– Я с тем Ананик… черт, фамилия… ну, в общем, с Гариком сегодня переговорил. Человек ему нужен. Компьютерами заниматься. Предпродажная подготовка и все такое…
Ящерка пробежала вдоль хребта, цепляясь холодными лапками, и Чекалов резко встал.
– Юль… ты ничего… не чувствуешь?
Выражение глаз под мохнатыми густыми ресницами в быстро густеющих сумерках увидеть было уже невозможно, но голос выдал тревогу.
– Значит, ты тоже почувствовал… – ни малейших вопросительных интонаций. Просто констатация факта.
Она достала из сумочки газовый пугач, но Алексей покачал головой.
– Погоди… давай постоим…
Темные бетонные ящики громоздились вокруг, таращась одинаковыми светящимися квадратами окон. Впрочем, это только на первый взгляд они одинаковы… Вон те окна, источающие матово-зеленый свет – очевидно, зеленые шторы – были тихи и умиротворенны. И из этих вот лился медово-янтарный свет, спокойный и счастливый. А вон те окна светятся как-то истерично… наверное, хозяйка на грани скандала… А вот это одинокое окно – куб страха и тоски…
