– Надо развернуться на сто восемьдесят градусов, – насмешливо хмыкнула девушка. – То бишь, чтобы прикрыть зажигалку от порывистого ветра. А так-то можно долго упражняться. Пьяницы эти горькие – сплошная ошибка природы…
Пыльная дорога привела её к воротам, одна из створок которых лежала в широкой канаве, заполненной до краёв буро-чёрной водой.
«Странное дело», – непонимающе пожала плечами Юлька. – «Говорят, что в нашей любимой России – окончательно и бесповоротно – победил рачительный капитализм. Мол, кругом сплошная частная собственность…. Почему же данный недостроенный объект не охраняется? Может, это какой-то государственный заказ-объект? Например, второй корпус купчинского роддома? Мол, вороватый частный подрядчик получил сто процентов предоплаты и, долго не раздумывая, подло свинтил в неизвестном направлении? Вполне реальная версия, вполне…. Так, а куда дальше? В последнем электронном послании дядечка написал: – «От ворот надо повернуть направо. Через сто двадцать метров дошагаешь до бетонной полукруглой арки. По ней пройдёшь во внутренний дворик. Увидишь дверь парадной, на которой нарисован маленький красный крест. Там, внутри, я тебя, сладенькая моя, и буду ждать. Стол уже будет накрыт, а кроватка застелена чистым постельным бельём. Твой истосковавшийся и неутомимый пупсик…». Тварь грязная и похотливая! Кровью, сволочь, умоешься! Убивать, конечно, не буду. Но яйца подонку отобью качественно, чтобы ничего сделать – в сексуальном плане – никогда уже не смог…. Сто двадцать метров? Это сколько же шагов? Надо думать, что в районе ста пятидесяти…».
Девушка свернула под бетонную арку и, пройдя по узкому коридору порядка сорока-пятидесяти метров, оказалась во внутреннем дворике, захламлённом разнообразным строительным мусором: полусгнившими деревянными рамами, кучами битого стекла, пустыми банками из-под краски и беспорядочно разбросанными чёрными цилиндриками битума.
– Бардак и бедлам, блин горелый…. Где же эта дверь с красным крестиком? Ага, вижу, – машинально нашаривая ладонью в кармане кастет, тихонько пробормотала Юлька, после чего громко позвала – приторно-игривым голоском: – Семён Семёнович! Ау! Я пришла, встречай!
Дверь, тревожно проскрипев ржавыми петлями, широко распахнулась, и сутулый лохматый человечек неопределённого возраста, украшенный характерной «чеховской» бородкой, посоветовал:
– Не стоит так громко кричать, звезда очей моих. Нам же с тобой, Матильдочка, огласка не нужна, верно?
