Какая гнусная ирония… В кои-то веки у меня появилось такое роскошное зеркало, но все, что я могу позволить на себя надеть – мерзкий бесформенный футляр! И как я теперь буду того рыжего разыскивать? Да он шарахнется от меня, как от призрака…
– И давно ты носишь свое одеяние? – безразлично поинтересовалась я, сокрушаясь над своей печальной участью – никакой мужик, будучи в своем уме, не улыбнется скафандру, не обратит на него внимания, то есть, может, и обратит, но совсем не тот, которого мне не хватает.
– По земному исчислению – около двадцати лет.
– Что-о-о? Двадцать лет ходить в этом? – мне хотелось завыть в голос.
– Не переживай, – он как-то странно усмехнулся. – Рано или поздно все это закончится. Или Солнце погаснет, или мы все-таки выкрутимся.
Да уж, утешил, ничего не скажешь. Я сразу вспомнила свои сны про Сириус и Солнце, ужасно захотелось зареветь. Страшно чувствовать себя беспомощной перед неотвратимостью происходящего. И самое ужасное заключается в том, что тебе уже никто не может помочь, улетишь в воронку космического пылесоса, и от тебя не останется даже воспоминаний. И от тебя, и от других людей, и от планеты, и от твоей собственной звезды… Горло перехватило, я всхлипнула.
– Женя, ты что? Не плачь, ты же еще жива, – Элии похлопал меня по плечу. – Одевайся, надо поговорить. Да, чуть не забыл! Не хочешь смотаться в свой город, забрать что-нибудь из дома? Сегодня к вечеру его снесут.
Что за тип?! Чуть не забыл! Конечно, это не его дом сносят!
Он помолчал, потом глубоко-глубоко вздохнул:
– Я с Сириуса…
Мне стало так стыдно, даже щеки вспыхнули. Ношусь, как курица с яйцом, со своими мелочными заботами, а Сириуса уже и нет. Но почему с Сириуса? На Земле ведь только ригелиане пока обосновались?
– Разве не?..
– Не спеши, я все тебе расскажу. Одевайся, – и он вышел.
Мне было все еще не по себе. Та боль во сне, слезы в глазах, звезда, которая вот-вот исчезнет… И что за язык у меня дурацкий? Вечно ставит меня в неловкое положение. Я взяла скафандр, вытянула руки, внимательно оглядела его со всех сторон. И как его прикажете одевать?
– Помочь? – вкрадчиво спросил Джошуа. Вот черт! Он же меня видит! И в ванной будет таращиться? И в туалете? Что это за жизнь, если нельзя уединиться в собственном доме! Хотя он же не человек… Все равно противно. Где-то там, в его оптике или чем он там видит, я буду… ой, лучше не надо об этом, деваться-то все равно некуда… Гадость какая!
– Помоги, – процедила я сквозь зубы.
