Джереми Пратт Сибба (он же Сиббер) родился в восьмидесятых годах прошлого века в одном из процветающих и быстро растущих городов Соединенных Штатов. Город Колонсвилл расположен в изобильном краю, на равнине между Огайо и Миссисипи. Это крупный железнодорожный узел, центр сельскохозяйственного района с большим будущим; кроме того, здесь налажено производство фетровых шляп, автомобильных шин, скобяных товаров, сельскохозяйственных орудий и химикалий. Соседство нефтяных месторождений на западе и небольших, но чрезвычайно богатых залежей угля на востоке стимулирует торговлю, придает вес городу и способствует его вящей экономической славе.
Сибба или Сибберы, как эта фамилия обычно пишется в Англии, не были в числе первых поселенцев Колонсвилла. Они принадлежали к более древней и романтичной американской аристократии — суровым колонизаторам Новой Англии, которые пытались — и притом не всегда с успехом — подчинить плугу бесплодную и каменистую землю. Владения Сибба в Мэне были обширны, но не приносили дохода, и за несколько лет до рождения Джереми его отец, Джон Элайас Сибба, отправился на Запад в надежде найти там земли более плодородные и жизнь более легкую. Однако даже в то время, когда семья испытывала материальные затруднения, Джон Э. Сибба и его жена Марта ни на минуту не забывали, что кровь у них чище, а род древнее, чем у соседей, и внушали эту важную истину Джереми чуть не с пеленок. Прикованные к Среднему Западу суровой экономической необходимостью, они тем не менее свято хранили традиции своих благородных предков.
Младенчество Джереми Сибба было, как видно, мало примечательным. В первые три года своей жизни он, как могло показаться на первый взгляд, мало чем отличался от обыкновенного кретина. Он рос и развивался плачевно медленно. Ему шел уже третий год, когда его наконец заставили встать на ноги и обратить лицо к звездам. До этого времени он предпочитал передвигаться способом собственного изобретения; вытянув левую ногу и энергично отталкиваясь правой, он ерзал по полу на ягодицах с удивительной быстротой и упорством. Он не сделался калекой только потому, что на ноги, которые могли на всю жизнь остаться кривыми, наложили железные шины. К тому же — словно этого испытания было мало его матери, которая работала не покладая рук, — он проявлял упорное отвращение к членораздельной речи. Опасаясь, что мальчик — немой от рождения, Марта Сиббер без конца показывала его докторам, но, несмотря на все их просвещенные усилия (основанные на новейших достижениях американской науки), младенец не желал говорить. Стоит ли удивляться? Подобно Пресвятой Деве, юный Джереми о многом размышлял в сердце своем.
