Роган, все еще тяжело дыша, повернулся к ней:
– Ну… это было…
– Глупо! – энергично договорила за него Элизабет.
Глаза у нее блестели, щеки пылали, грудь под тонкой блузкой бурно вздымалась и опадала от пережитого потрясения.
Он стиснул зубы:
– Я бы сказал, неожиданно…
Женщина-ежик, преподаватель истории, которая в свободное время описывает чужие библиотеки, просто не в его вкусе. Абсолютно не в его!
Правда, вид «ежика» тут же вызвал в нем желание пробиться сквозь ее самодовольство и добродетельность. Чтобы увидеть, как эта хорошо владеющая собой ученая женщина поникнет в его объятиях…
Роган всегда жил как хотел. И выбирал всегда сам. И жил где хотел. Ни к чему не привязываясь душой. Последние пятнадцать лет его это устраивало, он и дальше собирался жить именно так. И он не помнил, чтобы какая-нибудь женщина зацепила его так, как эта Элизабет Браун.
– Вы правы, это было глупо, – резко признал Роган. – Давайте просто забу… – В этот момент у него в кармане завибрировал мобильник. – Извините.
Он достал телефон. Скорее всего, пришел ответ на один из его запросов.
Элизабет не могла бы сказать, на что рассердилась больше. На то, что откликнулась, или на то, что Роган с такой готовностью признал происшедшее глупостью.
Возможно, потом…
– Скажи, что я ей позвоню, когда будет время, – решительно сказал он в трубку, не сводя холодного, темного взгляда с Элизабет. – А мне наплевать, чего она хочет, Грант. Я позвоню ей, когда сочту нужным.
Ей? Наплевать, чего она хочет? «Позвоню, когда сочту нужным…»
Наверное, Роган не сумел бы более доходчиво объяснить Элизабет, что в его жизни уже есть женщина. Которая, конечно, живет в Нью-Йорке. Которая, безусловно, верит, что уехавший на несколько дней в Англию Роган не изменит ей с другой женщиной.
Другой женщиной, которая уже позволила ему целовать себя и даже касаться.
«Что же я наделала?!»
Элизабет так сильно корила себя за легкомыслие, что не заметила, как Роган закончил телефонный разговор.
Он смотрел на нее из-под опущенных ресниц:
– Кто сказал, что вы что-то наделали?
Она впилась в него вопросительным взглядом.
Он хмурился:
– За вас говорит отвращение на вашем лице.
Она тоже нахмурилась:
– Понятия не имею, почему вы так подумали.
