— А вот я не согласен, — отрезал Гай.
— Да бросьте, я сам тысячу раз готов был прикончить отца! А вам кого хотелось прикончить? Мужиков, что путались с женой?
— Одного из них, — прошептал Гай.
— Что помешало?
— Ничто. Я только подумал об этом — и все.
Он вспомнил бессонные ночи, сотни ночей, и мечту о покое, который могла принести только месть. Что могло бы тогда заставить его решиться? Он услышал бормотание Бруно:
— Вы и сами не понимаете, что подошли тогда к убийству вплотную, я знаю, что говорю.
Гай обалдело поглядел на него. Бруно, сгорбившийся над столиком, повесив лысеющую голову, без пиджака, опершийся локтями о столешницу, напоминал ему хиляка-крупье на исходе ночи.
— Вы начитались детективов, — произнес Гай. Собственный голос прозвучал в его ушах как чужой.
— Они хорошие. В них говорится, что убить может каждый.
— А мне-то всегда казалось, что именно этим они и плохи.
— Опять не правы! — взвился Бруно. — Вы знаете, какой процент убийств попадает в газеты?
— Не знаю и знать не желаю.
— Одна двенадцатая. Всего одна двенадцатая! Вы только представьте! А кто, по-вашему, составляет остальные одиннадцать двенадцатых? Разная незначительная мелюзга и все, про кого полиция заведомо знает, что никогда не словит.
Он полез разливать виски, обнаружил, что в бутылке ничего не осталось, и с трудом поднялся. Золотой перочинный ножичек, блеснув, выпал у него из брючного кармана и повис на тонкой, как струна, золотой же цепочке. Это доставило Гаю эстетическое наслаждение, как если бы он созерцал изысканную драгоценность. И, наблюдая за Бруно, который пытался взрезать колпачок на свежей бутылке, он вдруг подумал: когда-нибудь Бруно, глядишь, и прирежет кого-нибудь этим крохотным ножичком, и это сойдет ему с рук по той простой причине, что ему будет плевать, поймают его или нет.
Бруно повернулся и осклабился, держа в руке распечатанную бутылку виски.
— Поехали со мной в Санта-Фе, а? На пару деньков. Отдохнете, расслабитесь.
— Спасибо, не могу.
— Деньги у меня есть. Будьте моим гостем, а?
Он пролил виски на столик.
— Спасибо, — повторил Гай. Бруно, видимо, решил, что, судя по его одежде, у Гая трудновато с деньгами. Серые фланелевые брюки были его любимыми. Он намеривался ходить в них в Меткафе и даже Палм-Бич, если там будет не очень жарко. Откинувшись на спинку стула, он засунул руки в карманы и в правом тут же нащупал дыру.
— А что? — сказал Бруно, вручая ему стакан. — Вы мне очень нравитесь, Гай.
