Я подумал, что вот таким мог бы быть Гомер!
- Геракл освободил Прометея, приговоренного Зевсом Громовержцем за похищение огня с Олимпа и передачу его людям вместе с ценными знаниями. Но никто из ныне живущих не догадывается, что в числе этих знаний было и знакомство с божественной игрой, которой увлекались боги Олимпа, и прежде всего сам Зевс. Он сделал богиней этой игры свою дочь Каиссу, которую прижил с одной восточной богиней, передавшей ей знания игры.
- Что это была за игра? - живо заинтересовался я, услышав знакомое имя Каиссы.
- Не знаю, господа. Могу только сказать, что это была игра богов. В благодарность за свое освобождение титан Прометей обучил Геракла этой игре. И великий герой, плывя со спутниками во время похода аргонавтов, коротал за этой игрой долгие дни плавания.
- Это миф? - спросил поэт.
- А что такое миф? - в свою очередь, спросил слепец. - Это сказание о случившемся, переданное из поколения в поколение, может быть, и с видоизменениями. Ведь с тех пор прошла не одна тысяча лет. Так предания становились мифами. Кое-что забывалось. Например, конец мифа о великом герое Геракле, который завоевал бессмертие своими подвигами.
- Загладив ими тяжкие преступления, - напомнил поэт.
- Но боги, назначив ему искупление, учли одно важное обстоятельство. Я не всегда продавал губки. Было время - изучал историю. Первую жену Геракла звали Мегарой. А почему слово "мегера" на многих языках стало символом сквернейшего женского характера? Ведь произношение гласных изменчиво.
Отталкиваясь от этого, я сделал вывод о возможных причинах преступления Геракла. Почему не предположить, что герой был доведен своей сварливой супругой до исступленного состояния и, не желая, чтобы семя этой женщины жило в его поколениях, в припадке безумия способный и на самоубийство, уничтожил собственных детей? Нет, я не оправдываю его, но я пытаюсь понять его действия, что, очевидно, сделали и боги, позволив ему искупить свою вину. Не случись этого, не совершил бы он свои тринадцать подвигов, давших ему бессмертие.
- Двенадцать, - робко поправил я.
Слепец не обернулся в мою сторону. Вдохновенно глядя поверх голов прохожих, словно видя вездесущий в Афинах Акрополь, твердо сказал:
- Для людей двенадцать. Для богов Олимпа тринадцать.
Об этом мало кто знает. Это результат моих исканий. Я был и археологом, и собирателем народных сказаний. А вот теперь губки...
- Если вы позволите, мы купим у вас по губке. Я хотел сказать, по две губки, - заверил художник.
