— Мистер Грейс был и будет самым великим игроком в крокет из всех, кого знала Англия, — сказал, обернувшись к ним, коренастый человек с белыми, закрученными вверх усами.
— Гобс был звездой Суррея, — вмешался, почесывая бородку, маленький некрасивый человечек с огромным транзистором под мышкой.
— Местные звезды Суррея мало волнуют нас, жителей Глоустера, — важно проговорил сеньор с закрученными усами.
— Бристоль? — полюбопытствовал человек с бородкой.
— Блэкэни, — вскинул с возмущением голову усатый.- Forest of Dean. On the Severn![33] Тут вам не кирпичи, а земля, сеньор.
— Это не помешает нам хорошенько выпить, — кашлянул маленький и открыл крышку транзистора, где на месте запасных батареек примостилась бутылка коньяка. С завидной ловкостью и быстротой он вынул бутылку, откупорил ее и протянул джентльмену из Глоустера. А тот одобрительно кивнул головой, увидев, как в его чай полилась струйка коньяка. И оба звонко расхохотались.
— Увидимся вечером в баре, слышишь, Томми, — ворчливо сказал сеньор из Глоустера.
— Непременно, Чарли, — ответил Томми из Суррея и, заткнув пробкой бутылку, подмигнул Исабели. — А вообще, если не хочешь моих яблок, не тряси мою яблоню!
— Я думала, что они ссорятся, — хихикнула Исабель. — До чего симпатичные!
— Дружба запрещается! — сказал Гаррисон, сделав очень серьезное лицо. — Половина английского населения — самые порядочные люди на свете, другая половина — самые бессовестные и пропащие!
Они уселись рядом в маленьком салоне для письма и заговорили вполголоса.
— Как хорошо вы знаете жизнь, сеньор Битл!
— Зовите меня Гарри.
Исабель замерла и услышала, как царапает перо голубую гладкую бумагу.
— Да… да, Гарри…
В салоне кашляли, шелестели страницами, вскрывали конверты.
— Гарри… Мне так было хорошо с вами… простите… Наверно, я вам кажусь слишком… ну, слишком вся наружу, как говорят в Мексике… Но… Но вначале я думала, что буду совсем одна… что не с кем будет словом перемолвиться… вы, наверно, понимаете.
— Нет, не понимаю. Ведь мне так дорого ваше общество! Вы, как я вижу, вообще себя недооцениваете!
— Правда? Неужели?
— Для меня вы самая прелестная женщина на борту «Родезии»! Эта изысканность…
— Вы обо мне?
— Да, изысканность и внутренняя чистота. Я счастлив быть с вами, Исабель!
— Вы?
Не понимая, что с ней происходит, Исабель выхватила из-под бархатной ленты для часов кружевной платочек, скомкала его в повлажневших ладонях и выскочила из салона.
Вот этот синий карандаш, нет, нет, нет, ей же столько раз говорили, что глаза — это самое лучшее, что у нее есть, зачем же их портить, вот разве чуть подмазать веки, господи, где же карандаш для бровей, нет, потерять она не могла, просто забыла его и взяла сдуру эту синюю краску, которой никогда в жизни не пользовалась; мистер Лавджой, да, звонок, ну как же ей быть, она нажала кнопку, она ждет мистера Лавджоя, ах, он уже здесь, лысый, носатый, пусть он все сделает, пожалуйста, купите мне карандаш для бровей в киоске, halfcrown,
