Созданный в двадцатом веке международный космический Центр был расположен у подножия Гималайского хребта.
В заоблачной выси, куда не залетали и орлы, работала его космическая радиообсерватория, обслуживающая все космические рейсы.
Главный радиоастроном — смуглолицый и бородатый Рамеш Тхапар любил говорить, что он гордится тремя обстоятельствами, связанными с высотной радиообсерваторией. Его телескоп был ближе к звездам, чем все земные. Радиообсерватория располагалась даже выше сказочной Шамбалы, которая находилась где-то здесь в синих горах с белыми вершинами, но пряталась за легендарным туманом и была почти недоступна. И наконец, острил завзятый альпинист, все дороги из радиообсерватории вели вниз.
Он жил уже пятый год в «заоблачном эфире», вдвоем с женой и двумя помощниками, которые сменялись каждые полгода. Радиотелескоп круглосуточно прощупывал Вселенную. Здесь не было радиопомех. На гималайской высоте, в единственном месте в мире, существовала идеально чистая связь с космосом. («Как в Шамбале» — шутил ученый.)
Потому Рамеш Тхапар, «Махатма Тхапар», как называли его помощники, поручил жене и бородатым «мальчикам» (брились здесь лишь перед спуском на Землю) проверить все записи радиотелескопа в те дни, которые были указаны англичанами из Мальбарской радиообсерватории.
И вот с одной из гималайских вершин пришла в адрес Объединенной Академии наук радиограмма:
«Высотным радиотелескопом международного космического центра в Гималаях принято сообщение из космоса. После расшифровки на большой скорости получен такой текст:
«Обрыв буксира. Помощь была бы крайне нужна в нашей серьезной беде. Крылов».
Эта радиограмма, полученная в Москве во время заседания президиума Объединенной Академии наук, была оглашена президентом вскоре после объявленного за выступлением профессора Бурунова перерыва. Начавшиеся было прения прекратились.
Надя расширенными глазами смотрела на Елену Михайловну.
— Что? — спросила та.
— Разница всего в одно слово. Помощь не просто нужна, а крайне нужна. Я же вам говорила, что «Пи» только все спутал, потому что обрывки радиограммы допускали любые варианты, на которые «Пи» мастер.
— И что же будет теперь? — глядя на девушку, спросила Елена Михайловна.
— Не знаю! Ничего не знаю! — воскликнула Надя.
