Иерусалимский покер | страница 65



Но быстрый взлет Мунка только начинался. Бывший атташе не нашел времени отослать начальству годовой отчет о положении дел в Османской империи, и Мунк воспользовался возможностью полностью пересмотреть его.

Конечно, его начальство и не подозревало, что тайные архивы Шонди в Будапеште — неисчерпаемый кладезь информации. Начальство знало только, что угроза, которой подвергались все без исключения европейцы в Константинополе, — испорченное мясо — неожиданно открыла им глаза на блестящего молодого офицера, знающего Османскую империю как свои пять пальцев.

Мунк получил рекомендации. Его представили к чину майора и сделали постоянным исполняющим обязанности атташе.

Теперь у Мунка наконец появился интерес в жизни. Следующие четыре года, горстями поедая чеснок и удовлетворяя свою страсть к деталям, он без устали путешествовал по Балканам, где как раз началось невероятное смятение — Османская империя распадалась. Никто из европейских военных атташе не мог с ним соперничать, поскольку несвежее мясо косило их десятками. За заслуги Мунка вскоре произвели в подполковники.

Весной 1912 года турки объявили о проведении маневров под Адрианополем, а все балканские государства провели спешную мобилизацию. Первая Балканская война началась, когда болгары, сербы и черногорцы, албанцы и македонцы выступили вместе против турок. Тем временем Россия и Австро-Венгрия готовились к войне.

В запутанном лабиринте интриг, угроз и неожиданных нападений молодой Мунк неустанно перемещался с фронта на фронт, собирая информацию. Попутно он с равным энтузиазмом проводил тайные встречи в Константинополе, да и не только там.

Неутомимый и дерзкий молодой подполковник Мунк Шонди приобретал известность, которая скоро станет невыносимой для главного врага Австро-Венгрии.


   Одним из его частых спутников в те последние лихорадочные недели 1912 года был японский военный атташе в Константинополе, некий майор Кикути,[22] миниатюрный аристократ. Он стал героем Русско-японской войны потому, что приказал своим солдатам выстроить баррикаду из громоздившихся на маньчжурской равнине трупов казачьих лошадей, чтобы защититься от атак казаков. Этот отчаянный ход позволил его батальону пережить резню, устроенную русскими, за восьмифутовой стеной разлагающегося мяса.

То ли потому, что майор был буддистом, то ли потому, что память о зловонии маньчжурских равнин была неизгладима, но Кикути совершенно не ел мяса и поэтому был в Турции столь же мобильным, как и Мунк.