Иерусалимский покер | страница 36
Ремонт занял шестнадцать лет. За это время, объявляясь в Нижнем Египте, Стронгбоу часто останавливался в незаконченной квартире и неизменно ею восторгался, о чем свидетельствует его письмо из Адена, написанное в середине века.
Мой дорогой Менелик!
Дух твоего будущего загородного дома просто несравненен. Среди прочих достоинств не могу не отметить замечательный вид, открывающийся с вершины, ясные восходы и закаты и в особенности чувство совершенного одиночества — неизменный источник вдохновения для людей нашей породы. И наконец, безмятежное спокойствие, которое нельзя не почувствовать, отходя ко сну на вершине величайшего монумента на земле.
Поздравляю, друг мой. Совершенно восхитительный замысел. Большое спасибо за чудные каникулы на этом великолепном насесте.
Твой и т. п.,
Плантагенет
P.S. В знак благодарности прилагаю к письму редкую Соломонову печать.[11] Я наткнулся на нее в прошлом месяце в Гиндукуше и никогда не видел подобного ландыша.
P.P.S. Планы на следующее воскресенье не меняются?
Он приурочил это событие к своему сорок третьему дню рождения, к Рождеству 1860 года. Он был бы рад, если бы Стронгбоу провел этот знаменательный день вместе с ним, но исследователь в облике араба снова где-то бродил, и найти его было невозможно.
Целый день Зивар радостно обследовал новое жилище. Вечером его ждал праздничный стол — ростбиф, йоркширский пудинг, к нему три сорта вина и два вида овощей, печеная картошка и чабер. Ужин увенчался большой бутылкой шампанского и огромной порцией его любимой зелени — сорняка, хорошо известного в бедных кварталах Александрии, где он растет на пустырях. Ностальгическое воспоминание о голодной юности.
После ужина Зивар поставил брезентовый стульчик на вершине пирамиды и наслаждался закатом, покуривая сигару.
Похоже, день удался. Осоловев от еды и вина, он рано удалился в хозяйскую спальню и быстро уснул. Уснул только затем, чтобы несколькими минутами позже проснуться от ощущения падения, от бессознательного страха высоты, следствия жизни в потаенных подземельях.
Зивар понял, что еще одной ночи на насесте ему не вынести. Спать высоко в воздухе, над землей, он не мог. Когда придет время удалиться от дел, решил он, он укроется в уютном подземном саркофаге, предпочтительно в том, который раньше занимала Хеопсова мамаша. Все лучше, чем небесные палаты самого Хеопса.
