Иерусалимский покер | страница 176

Эта ночь неспроста, подумал он, в такой-то тишине. Неспроста такая ночь, ночь под шепчущими небесами.

За двенадцать лет игры бывали и моменты затишья, когда один из троих друзей исчезал на несколько дней и даже недель, преследуя свою мечту. Мунк Шонди трудился ради будущего еврейского государства, Каир Мученик искал черный метеорит ислама, а О'Салливан размышлял над загадками утраченной Синайской библии и своей утраченной любви. Он думал о Мод, женщине, которая в 1921 году покинула его, забрав с собою их новорожденного сына.

Когда на Джо накатывали воспоминания, он уезжал из Иерусалима в Галилею, где держал свой крохотный гидросамолет, «Сопвич Кэмел».[61]

Джо выиграл «Верблюда»[62] в покер во время большого бурана 1929 года. В ту весну он научился на нем летать и построил для него ангар на берегах озера. Первый его полет в ту весну определил сценарий для всех последующих.

Поздно вечером он ехал в такси к заводи. Он запускал мотор на полную мощность, и «Верблюд» взмывал над тем, что раньше звалось Бет Джара, или Храм Луны, а потом быстро скользил на юг над Иорданом и проваливался в долину, пролетал мимо Нахараима, Вифсаиды и Иависа Гилеадского, мимо реки Иавок и Адама, мимо Джунглей Иорданских, где когда-то рыкали львы, оставлял далеко внизу домик в цветах, в котором когда-то жили они с Мод, домик рядом с Иерихоном — в этом названии тоже слышалось имя бога Луны, — а потом скользил между Моавитскими холмами и Мертвым морем, вдоль склонов горы Нево, где Моисей узрел землю обетованную, на которую так никогда и не ступила нога его, взмывал над равнинами и наконец достигал Акабы.[63] Джо летел вдоль западного побережья, пока не показывались мыс и гора, а значит, вот-вот начнется Синайский оазис.

Тогда Джо снижался и сажал «Верблюда» на песок. Он выносил на берег маленькую плетеную корзинку и бутылку с крестом святого Иоанна, на которой стояла дата — 1122 год от Рождества Христова, садился по-турецки под пальмой, ел свежие фиги, попивал неочищенный самогон и ждал, пока не побледнеет ночь и первые лучи солнца не осветят Аравийские горы, согреют пески и засверкают над водами в тех местах, где он так давно провел месяц с Мод.

Однажды у него произошла в этом богом забытом месте встреча со странным человеком, настолько необычным, что он иногда думал, уж не сон ли это, не видение ли, навеянное алкоголем и темным одиночеством, в котором пребывала его душа.

В первых лучах солнца он увидел, как со стороны Синая возникает маленькая, почти неразличимая фигурка и направляется к нему. Через некоторое время фигурка превратилась в араба, все так же направляющегося к нему. Джо потом вспоминал, что поразился — откуда бы арабу знать, что он сидит там, во тьме, в последний безлунный час перед рассветом, во тьме такой кромешной, что даже гидроплан совершенно исчезал в ней на расстоянии больше нескольких сотен ярдов. И все же араб шел прямо на него. Он шел на Джо прямо из ночи, из огромных черных холмов пустыни.