Стрелка прибора высоты неохотно, но правдиво регистрировала ход этой борьбы: 1500 метров… 1000… 500… 300… 200… и, когда осталось высоты всего 80 метров, внизу показались пески бугристой необжитой равнины.
— Всё же лучше, когда видишь землю, — ни к кому не обращаясь, произнёс Куренной, смотря вниз.
— Хотя это и не всегда приятно, — ответил командир.
Куренной и Гроховский взглянули вперёд… Впереди возвышалась длинная холмистая гряда, как бы подпирающая бескрайнюю серую облачность. Она преградила путь самолёту и неслась прямо на них тёмной массой, угрожая смертельным ударом. Земля же, словно магнит, притягивала к себе самолёт, будто кто-то ухватился снизу за шасси и тянул к себе. Не было возможности на трёх моторах перетянуть, перелететь через этот длинный холм…
Глаза пилотов выискивали в сложившейся обстановке возможность выхода из западни. Их лица побледнели. Мысли работали с быстротою тока; лётчики составляли планы, оценивали их и отметали как негодные, неосуществимые.
И прежде чем командир успел принять окончательное решение, Гроховский нагнулся к пульту управления, его руки быстро и точно коснулись нужных рычагов и тумблеров; он уже нашёл путь к спасению, путь к жизни: надо быстро запустить четвёртый мотор — тогда самолёт наверняка перелетит через препятствие!
Ещё несколько секунд, и пилоты не столько услышали, сколько почувствовали, как сила тяги сразу возросла, и поняли — левый крайний мотор делал последнее, что мог: без капли воды, без охлаждения он как бы вдохнул жизнь в свой обледеневший винт и, послушный приказанию Гроховского, заработал во всю свою мощь.
Пилоты потянули на себя штурвалы — и холмистая гряда, которая была уже совсем близко, заколыхалась, отступила и стала уходить вниз… Проплыла под крыльями её вершина, показался потусторонний пологий склон, и самолёт, ломая от удара ноги колес, распластался на ровной площадке, точно специально приготовленной для него.
Левый крайний мотор сделал несколько пульсирующих оборотов и замолк на этот раз навсегда. Люди были спасены. Но опоздай Гроховский включить левый мотор, и эпизод закончился бы трагически…
* * *
Лето 1943 года. Сиротливая безлунная ночь раскинулась над тесным Азовским морем. Холодный свет далёкой звезды изредка блеснёт то здесь, то там, но тут же, смятый лёгкой набежавшей волной, тонет в чёрной воде. На земле же абсолютный мрак — война плотно прикрыла ставни и задёрнула шторы окон, погасила уличные фонари.
