Вылетели из Ростова-на-Дону. Трасса отсюда пролегала тогда через Тихорецкую, Белореченскую и, мимо Туапсе, — на Сочи. На полпути погода ухудшилась, а к перевалу в отрогах Кавказского хребта, что возле Лазаревской, пришлось набрать 4000 метров.
На земле всё было охвачено июльской жарой, и черноморские пляжи «прогибались» под тяжестью тысяч загорелых курортников, а здесь, на четырёхкилометровой высоте, царил холод и даже на время посыпал редкий колючий снег…
Ослепительно-белые величественные облака образовали слева высоченный «хребет». В его «склонах» виднелись глубокие, просторные гроты и в одном из них кругами парил орёл, точно приворожённый красотой этих, невиданных доселе, мест, которые не то, что завтра, а сегодня к ночи могут исчезнуть навсегда…
Внизу лежала белая холмистая «равнина», а справа и вверху было тёмно-голубое небо, в центре которого покоилось солнце — творец этой дикой и, в полном смысле слова, неземной красоты.
Дорохов вёл свой самолёт вдоль облачной гряды, огибая все её неровности, а в одном месте, где ветер образовал небольшую «Кольцо-гору», похожую на ту, что есть в окрестностях Кисловодска, он подвернул самолёт вправо и пролетел сквозь этот необычный сказочный перстень, драгоценный камень которому на мгновение заменило само солнце, как бы причудливо прикоснувшееся краем своего диска к облаку.
По ту сторону «кольца» глазам Дорохова открылся новый вид.
Все лётчики, решительно все, в душе — поэты! Невольно и Дорохов поддался очарованию воздушной панорамы и расстался с этим чувством лишь, когда вошёл в облако, повисшее на пути самолёта. Тут Илья познал оборотную сторону этого волшебного царства воды, воздуха и солнца.
Резкая болтанка стала безжалостно швырять самолёт, как песчинку. Всё вокруг потемнело. Временами тело будто наливалось свинцом и сердце сжималось, то «друг захватывало дух, и Илье казалось, будто он падает в пропасть.
Более точно обо всём этом рассказывали приборы. Но тогда ещё не было авиагоризонтов, радиокомпасов и многих, многих умных «придумок», которые ныне балуют не только пассажиров, но и нас, возможностью совершенно безопасно часами мчаться в сплошной облачности, курить, читать газеты и журналы или пить горячий чай с лимоном, лишь изредка двумя пальцами подкручивая ручки управления автопилота.
Тогда главным прибором слепого полёта был указатель поворотов и кренов. Только длительная тренировка и цепкое внимание позволяют по нему выдерживать в облаках нужный курс.
