Акиваша окинула ее печальным и задумчивым взором. Сейчас это были человеческие глаза, темные и глубокие, а вовсе не пылающие желтым огнем кошмарные бельма демона.
— Я могу, если захочу, быть молодой, но могу быть и старой. Могу стать красивой, а могу — уродливой. Какой угодно. Но душа моя состарилась. А старой душе удобнее всего обитать в дряхлом теле. Хочешь узнать, какой я была когда-то?
Соня могла лишь кивнуть. Какое-то безошибочное чутье, внутренний сверхтонкий слух, которым наделены души некоторых людей, подсказывали ей все, о чем рассказывает сейчас ее спутница,— горькая и страшная правда.
— Что ж, смотри.
Старуха выпрямилась, замерла, а затем в одно неуловимое мгновение изменилась. Перед Соней стояла высокая, гибкая, превосходно сложенная девушка, одетая в облегающее черное платье. Тонкую талию обвивал широкий пояс, украшенный самоцветами волшебной красоты. Кожа девушки была гладкой и матово-белой, как слоновая кость, а роскошные черные волосы охватывал обруч с большим кроваво-красным рубином в середине. Особенно поражали глаза красавицы: огромные, бездонно черные и печальные. Если когда-то и была в них жестокость, то за многие тысячи лет она исчезла без следа.
— Такой я хотела остаться навсегда. В Стигии, в черных подземных залах древнего Луксура хранились и, наверное, до сих пор хранятся драгоценные свитки, в которые занесены великие и ужасные тайны, что позволяют повелевать могучими силами, неподвластными обычному человеку. В одном из этих свитков я прочла, что человек может обрести бессмертие, избрав себе в союзники Мрак, и сразу отправилась в Кеми, город мертвых. Я сошла в подземелья одной из пирамид и умерла, чтобы жить вечно! Там, глубоко в недрах гигантской гробницы, заполненной тысячами мумий, до сих пор стоит мой саркофаг…
Глаза призрака вдруг загорелись желтым огнем, и перед Соней снова предстала согбенная старуха в темном, истрепанном одеянии.
— Вот такой была принцесса Акиваша,— дребезжащим голосом сказала она.
Соня долго молчала, не находя слов для ответа.
— А что же… Что было дальше? — спросила она наконец.— И как ты оказалась столь далеко от Кеми, от Стигии?
— Расскажу и об этом. Много тысяч лет назад я жила во мраке подземелий, участвовала в обрядах магов и жрецов Сета. Я пила кровь жертв, которых проводили через Ворота Смерти. Да, я была упырем. Так проходил век за веком, тысячелетие за тысячелетием.
Но пятьсот лет назад в подземелья моей пирамиды ворвался великий и могучий воин. Ворвался, точно ураган. Он был полон жизни, она буквально кипела в нем, била ключом. Это был король Аквилонии Конан, и пришел он за Сердцем Аримана, драгоценным камнем, который обладал великой магической силой. В подземном зале, возле алтаря, произошла ужасная битва за Сердце Аримана. В этой битве сошлись стигийские жрецы Сета, кхитайские колдуны, вооруженные посохами из Дерева Смерти, которые убивают простым прикосновением, и этот король. Он победил всех. Я разговаривала с ним, предлагала ему вечную жизнь. Не ради колдовского камня, который был мне совсем не нужен, а ради огромной жизненной силы этого человека, частица которой могла достаться и мне. Но король Конан лишь посмеялся надо мной и ушел, забрав драгоценный талисман с собой. Я же вдруг почувствовала, что он — по-настоящему живой, а окружающие меня жрецы наполовину мертвы и моя жизнь во мраке подземелий — лишь призрачная тень настоящей жизни. Тот король… Он был как порыв свежего ветра, разметавший затхлый воздух моих подземелий. Я возненавидела пирамиду, тюрьму, в которой добровольно провела десять тысяч лет, и поняла, что не могу больше там оставаться. С тех пор я брожу по свету, не живая, но и не мертвая. Теперь ты понимаешь, чем может обернуться твоя мечта?
