— Держи зеркало выше… Сам порядки знаешь: если хозяин задерживает плату больше чем на три месяца, наемник может разорвать договор. Кроме как в королевском войске, ясное дело. Припомни: когда мы от Унтоуса последний раз деньги видали?
Толстяк возвел глаза к потолку и углубился в подсчеты.
— А если даже что не так, — добавил Неркур, — с такими деньжищами я от любых неприятностей отмашусь.
— С такими деньжищами? — переспросил приятель. — А если не поспеешь к сроку? Останешься без денег, без бороды, зато при жене!
Неркур повернул голову, скептически обозревая в зеркале выбритую скулу.
— Что ж, это как в «радугу» все на кон поставить. Проиграю — не сдохну с горя. «При жене…» Так жена ведь не демон с рогами! Ладная девчонка. Глазки, бровки… мне нравится! Такие бойкие в постели хороши, уж можешь мне поверить.
— Бойкие?! — возопил толстяк. — К ней же страшно подойти без забрала! Да и то в прорезь плюнет!
— Сварлива малость, это так, — добродушно признал Неркур. — Так если чересчур надоедать будет, ее всегда можно древним средством полечить.
— Древним средством? Это каким же?
— А то будто не знаешь! Намотать косу на кулак Да всыпать как следует… Не верти зеркало, а то я себе чуть ухо не отхватил.
* * *
Вастер отчаянно била крыльями по воздуху — болело плечо, помятое негодяем-рабом! — и пыталась убедить себя, что не случилось ничего страшного. Да, она поторопилась, поддалась желанию одним ударом покончить с опасностью… Зато Эйнес ранен и вряд ли сможет продолжить путь. Останется отлеживаться на постоялом дворе. У нее будет время подготовить следующий ход.
Лучше всего напустить на врага головорезов из замковой стражи. Там найдутся такие — за горстку медяков родную мать пришибут.
Конечно, есть люди, служившие еще в замке покойного мужа и пришедшие сюда вместе с Вастер: Комар и наррабанец Дэрхи. Но… как же верить им теперь? Разве не они несколько лет назад сообщили Вастер о гибели Эйнеса?
Надо проследить за отплытием «Летящего» — будет ли ее враг на палубе? Если нет, можно вернуться в замок. Она же больна! Надо показаться на глаза мужу, а то как бы Унтоус не решил проведать хворающую женушку!
— Какая красивая чета! — вздохнул старенький жрец, растроганно глядя вслед крутобокому кораблю. Старик говорил искренне: почти полвека соединял он пары — и каждый раз семья, возникающая на его глазах, казалась доброму служителю богов красивой, любящей, счастливой.
А на борту «Летящего» и впрямь царило счастье.
