— Что ты врешь, какая такая копалуха забилась под сани? — кричал я, спускаясь с яра.
— А вот беги скорее, так увидишь сам, что копалуха, взаболь, копалуха, — возражал мой Алеха.
Добравшись до саней, я загородил передок, приподнял головки пошевенок, и копалуха была поймана, но уже порядочно помятая и потеребленная собачонкой.
Долго мы удивлялись и ахали, не понимая причины такого самосохранения птицы, но дело оказалось очень простым, когда на берегу на сушине увидали огромного филина, который, с высоты как-то смешно и дико выворачивая глазищи, перебирая по сучку ногами и подергивая крыльями, как-то особенно чиркая клювом, заглядывал на нас, точно бесясь и волнуясь, что мы лишили его добычи.
Увидав его, Алексей, крепко держа бившуюся копалуху, надо полагать, с радости и поняв причину, не мог удержаться от смеху и, картавя, сказал:
— А вот, барин, гляди — и понужало сидит; вишь, буркалы-то уставил, точно наш казначей в очки смотрит. Дунь-ка его из винтовки, чтобы не натряхивался да не дразнился, паршивый! Вишь, как глазищи-то выворачивает! Стрель его, пожалуйста!
— Ну его к черту, лупоглазого; за что его бить, — сказал я и, бросив суком, прогнал филина.
Привязав лошадей на выстойку и собрав все необходимые пожитки, мы взобрались на яр и пришли к ночлегу. Так как солнце давно уже село и стало смеркаться, я велел Алексею заколоть копалуху и рубить скорее дрова, чтоб не затемнеть без огня. Но Алексей, видимо, медлил, топтался на месте и не колол копалуху.
— Что же ты думаешь еще? Коли скорее да руби; видишь — темнеть начинает, — сказал я.
— Нет, барин, не станем ее колоть, а лучше отпустим, пусть летит. Это не наша добыча, а притча какая-то, — картавил Алеха.
— Полно ты вздор молоть, какая еще притча; коли, да и станем варить похлебку, вот вся и штука, — уже волнуясь, проговорил я.
— Правду, притча, — упорствовал Алексей, — лучше отпустим. Мне что, одна голова и помру, так не беда. А ведь она залетела под твои сани-то, тебе нехорошо будет. Я про это много слыхал и на людях видел. Правду, лучше отпустим. Худая это примета у нашего брата. Вот вы, господа, ничему эвтому не верите; все у вас вздор да пустяки, а вот стань примечать, так и сам увидишь, что Костин правду сказывает. Все едино — что пристройку к дому сделать, что ворота новые поставить, что избу на проезжем месте срубить, что…
— Ну будет, будет тебе, довольно! Закаркал, как старая баба, всякой брехне веришь, а еще умным мужиком считаешься. Стыдно тебе, Алеха! — сдерживаясь, убеждал я товарища.
