Как одуревшая, возвращалась Хова домой. Везде одно и то же… Страхи и бегство. Зачем же им оставаться здесь? Не довольно ли одной жертвы, бедной Манички? Она вдруг посмотрела на небо, будто душа Манички поманила ее, и с умилением и со скорбью подумала:
— Тебе уже хорошо, дорогая моя, жертва моя, — а с нами что еще будет?..
В комнате она нашла гостей: маклера Лейзера и Вейца. Коган, ее дурак Коган, ходил по комнате и размахивал руками.
— Ну зайди уже, — взволнованный крикнул он. — Послушай-ка Лейзера… Что он говорит!
Хова очень любила Лейзера и за его степенность, и за умение кругло и красиво рассказывать даже о пустяке. Он был высокий, толстый, и похож на купца. Руки у него были толстые, широкие плечи, крупный нос, и ей это нравилось. Не то, что ее Коган, маленький, как цыпленок, с тонким голоском…
— Я слушаю вас, как отца, — мягко выговорила она, садясь и кладя на стол пакет с картофелем и мукой. — Почему же вы не пришли с вашей Розой?
— Смотри-ка, — вмешался Коган и застегнул жилетку, — Семка не дает таки говорить. Скажи ему, Хова. Вот так весь вечер он мелькает перед глазами.
— Семка, — строго произнесла Хова, но вдруг, раздумав, взяла мальчика на руки. — Ну, полежи у груди своей матери… Хорошо тебе? Молчи, молчи, — слушай, что дядя говорит.
— Если вы спрашиваете о моей Розе, — переждав, сказал Лейзер, — так я вам скажу, что она не могла придти. Вы уже довольны, Хова? Нет, вы как будто недовольны, и потому я скажу вам, что она немного нездорова.
— Говорите же Лейзер, — сорвался Коган, расстегнув разом одним движением пальца все пуговицы жилетки. — Вы ведь начали о России.
— Вот это интересно, — пробасил Вейц, сидевший в углу, темный, хмурый человек.
— Придем и к России, — успокоил всех Лейзер и сдвинулся со стула так, что теперь полулежал на нем. — Нужно же кончить с моей дорогой Розой… Камни! Что такое камни? И они тоже болезнь? Но когда они в печени, то это другой вопрос. Выходит так: камни ползут в печени. Ну! И тут мы вышли на свет…
Он заметил, что заинтересовал всех, и постепенно разгорался. Было похоже на то, что он играл словами, как кот мышонком.
— Слушайте же! Или моя Роза кушает деликатные кушанья, потому что в деликатных кушаньях нет камней? Так об этом нечего разговаривать. Что еще? У Розы сердце начало сильнее колотиться в груди. Пусть будет так! И почему нет, спрошу у вас? У вас не колотится? Или, слава Богу, у нас нет погромов? А если вы еще будете дураками и спросите, здоровы ли ноги у моей Розы, а я вам отвечу, то вы лучше меня будете знать, как чувствует себя моя Роза. Ноги у нее распухли… Почему? Вот этого я не понимаю. Должен человек ходить, почему пухнут ноги? Должен он лежать, — не давайте ему ног… Весь вопрос в двух словах: да или нет.
