"Я, кажется, дурно сделала, что поехала с ним, — подумала Елена с тяжелым чувством, боясь оглянуться на Глинского. — Он говорит пошлости… и меня очень беспокоит его рука, а я не знаю, как сказать ему, чтобы он принял ее".
Ссориться, однако, ей не хотелось… Как решиться уничтожить прекрасное, что сейчас живет у нее в душе?..
— Мне кажется, — мягко ответила она, — такие мысли никому не приходят в голову. В них нет ничего интересного.
— Вы очень мало, Елена Сергеевна, знаете людей, — сказал он, скользя пальцами по ее спине. — Они именно подумают о том, о чем я вам сказал. При виде красивой женщины рядом с мужчиной только такие мысли и приходят в голову. Если бы вы знали мужскую душу, как я, — продолжал он, касаясь пальцами ее спины все откровеннее и настойчивее…
— Мне… неудобно, — с усилием произнесла она, делая, однако, вид, что не чувствует его касаний пальцами, даже не обратила внимания.
— Простите, быть может, я вас обеспокоил, — лицемерно-вежливо и предупредительно сказал Глинский, чуть отодвигаясь от нее…
"Он думает, что я не заметила, — успокоила себя Елена, — краска разлилась по ее лицу оттого, что она заставила себя сделать ему замечание. — Слава Богу!"
— Я хотел сказать, Елена Сергеевна, — настойчиво продолжал Глинский, — что мужчина, увидев красивую женщину, тотчас начинает бесстыдно думать о ней.
— Ну, вот еще, — вспыхнула, она, однако, удивленная не тем, что он сказал ей, — она и от мужа знала, какие бывают мужчины, — а тем, что Глинский осмелился откровенно говорить об этом.
— Да, конечно, — подтвердил он, удивляясь ее наивности, — вы совсем жизни не знаете, — и опять прижал ее крепко к себе, радуясь, что ощущает сквозь мягкую ткань ее тело, такое теплое, круглое, как бы прильнувшее к его руке.
Она опустила голову, не зная, как ей быть, испуганная мыслью, что теперь он, несомненно, уверен в том, что она чувствует его частые неприличные объятия.
Все ухаживавшие за ней, да и он сам до сих пор, не позволяли себе никакой вольности, а тут началось сразу, и как прекратить это, она не знала. Если сказать ему, то своими словами она признает, что он вел себя оскорбительно с ней, что обнимал ее, но она этого не может дать ему понять. Конечно, ее вина: надо было оборвать с самого начала…
"Но разве я в самом деле оскорблена? — пришло ей в голову. — Ведь я стыжусь только потому, что он считает это оскорбительным для женщины… В действительности же, в том, что он делает и говорит, нет ничего страшного, и оно гораздо ужаснее, когда думаешь об этом".
