— Господин Хамото, вы не могли бы назвать друзей покойного?
— Приятели у него были, но немного, человека два-три — не более. Прежде всего назову уже упомянутых Та-ноки и Нонаку. Часто бывала у него Мидори. Пожалуй, она больше других знала о его жизни.
— Вы имеете в виду девушку из лавки певчих птиц?
— Да. Девочка была истинной вдохновительницей Нит-ты, его талисманом. Она хромоножка, но очень милое дитя.
Нитта любил ее и относился к ней так ласково, словно к родной.
— Между прочим, она первая обнаружила труп Нитты. Мы ее уже допросили. По ее словам, в последний раз она заходила к нему три дня тому назад, а сегодня… сегодня около шести вечера она видела у склада незнакомого мужчину в пиджаке мышиного цвета.
— Незнакомого мужчину?
— Да, но подозревать его в убийстве нет оснований. Это мог быть просто прохожий.
— Кстати, о неожиданной смерти Нитты надо бы сообщить его друзьям Нонаке и Таноки, а также известить родственников. Они проживают в деревне, в префектуре Фукуи. Надо, чтобы кто-то из них приехал и забрал останки — так положено.
— Вы правы… Вот вы и займитесь этим, не сочтите за труд. Кажется, у хозяина ломбарда есть их адрес.
Простившись с Кинуи, Хамото вышел наружу. Глядя на пустырь, он вдруг вспомнил о дочери Нитты. Он ни разу с ней не встречался, но однажды Нитта показал ему фото девочки.
— Мой цветочек! — нежно прошептал он. — Правда, красавица?
Снимок был сделан на берегу залива Вакаса. Вдали виднелись горы. Вдоль берега протянулась аллея старых деревьев, перед которыми стояла девочка лет восьми-девяти с продолговатым лицом и развевающимися по ветру волосами. На ней было кимоно с узором из крупных цветов.
Девочка смеялась. Она была очень похожа на Нитту.
По просьбе полиции труп Нитты был отправлен на вскрытие в отделение клиники Токийского университета в Дзосигая. Хамото сидел в коридоре, ожидая результатов. Спустя час ему сообщил о них помощник инспектора Кинуи: обнаруженный в организме яд относится к группе пианов; ушибы и раны на теле отсутствуют; предполагается самоубийство на почве острого приступа меланхолии.
— А теперь я должен с вами проститься — еду на совещание в полицейское отделение в Оцука, — сказал он и вышел наружу.
Хамото последовал за ним. Он молча поглядел на усталое лицо Кинуи, потом решительно произнес:
— Господин помощник инспектора, скажу вам прямо: я не удовлетворен выводами, сделанными в результате вскрытия.
— Что вы имеете в виду?
