Вставив ключ в замок зажигания, он пробудил великолепную машину к жизни и нажал на газ.
— После этой встречи во мне проснулся просто волчий аппетит.
Во мне тоже, молча отметила Анна-Лиза, ощущая, мощную ауру человека, сидящего рядом с ней.
— Может, будет лучше, если я выключу кондиционер и просто уберу крышу?
— Вы умеете читать мысли?
— Иногда, — произнес он с легкой тенью улыбки.
Они выбрали спрятанный в глубине зала уютный столик. Рамон взял у официанта меню в кожаной обложке и скрестил под стулом свои длинные ноги.
— Конечно же, предоставить вам необходимую информацию входит в обязанности вашего юрисконсульта, дона Альфонсо, — произнес он, но выражение его лица говорило: у него нет и малейшего намерения заниматься делами за ланчем.
Анна-Лиза нахмурилась, упрямо намереваясь продолжить начатый разговор.
— Никто не заставит меня продать прибрежную полосу, ни вы, ни кто-либо другой.
— Я не буду обсуждать с вами этот вопрос, пока мы оба чего-нибудь не поедим, — твердо сказал он ей. — Вы позволите мне самому сделать заказ?
— Я вполне в состоянии…
— Ну, тогда я позову официанта.
Несколько мгновений спустя перед Анной-Лизой очутилась целая гора еды, чудом умещавшаяся на одной тарелке, а Рамон был окружен всевозможными горячими и холодными деликатесами, разложенными на бесчисленных тарелочках и блюдах.
— Хотите что-нибудь? — предложил он, поймав ее взгляд. И не успела она отказаться, как он взял с тарелки самую толстую креветку и положил ей в рот.
Когда по ее подбородку стекло немного сока, Рамон вытер его рукой, а потом, не прибегая к помощи салфетки, облизал пальцы.
— Ну, как? — поинтересовался он. Его глаза придавали этому невинному вопросу множество разных других смыслов.
— Превосходно, — буркнула Анна-Лиза. — В следующий раз можете заказать это для меня.
— В следующий раз? — с вызовом спросил он.
Ей нужно было еще столько всего обсудить с ним! Кого она пытается обмануть? Огонь возбуждения уже полностью завладел ею. Нет, нужно бежать от него, от этого искушения! Но он, казалось, вовсе не торопился и заказал кофе для них обоих, обмениваясь шутками с молодым официантом, который разглядывал Анну-Лизу с неприкрытым интересом — до тех пор, пока Рамон не велел ему удалиться.
Когда он опять повернулся к ней, его глаза были черными, как два омута, они просто поражали своей глубиной. Внезапно Анна-Лиза поняла: ему прекрасно известно о том впечатлении, которое он на нее производит. Это было написано у него на лице. Рамон полностью контролировал ее реакцию. Он был ее тюремщиком, а она — заключенным в собственном возбужденном теле. Ее соски набухли и затвердели под великолепной белой блузкой, которую прислали вместе с костюмом.
