— Осторожнее, вы отвлекаете Тони.
Эмма сверкнула глазами.
— Отпустите немедленно! Как вы смеете говорить со мной в таком тоне! Отпустите!
— Тихо!
В голосе, отдавшем эту отрывистую команду, прозвучала такая уверенность, возможно даже не осознанная, что Эмма невольно подчинилась и затихла, ошеломленно расширив глаза. Потрясение, отразившееся в ее взгляде, неприятно удивило Роя. Неожиданно для себя он ощутил раскаяние и выпустил ее руки. Эмма машинально потерла запястья.
— Простите, — буркнул он.
Эмма не ответила. Отодвинувшись на самый конец сиденья, она отвернулась и стала смотреть в окно. Эмма была потрясена до глубины души: давно она не чувствовала себя такой незащищенной, пожалуй, с той ночи, когда ее бросил Эндрю. Никогда его не прощу, подумала Эмма, прижимаясь горячим лбом к холодному стеклу. Поскорее бы оказаться дома.
Рой посмотрел на нее с тревогой. С женщиной, которая бросалась на него как разъяренная дикая кошка, он мог справиться, но ее подавленное молчание его тревожило.
— С вами все в порядке?
Эмма не ответила, она по-прежнему смотрела в окно. Лимузин свернул на зеленый бульвар. Эмме вспомнились узенькие, без единого деревца, улочки, на которых прошло ее детство. Рой, наверное, никогда таких и не видел. Он не представляет, каково это сидеть и решать неразрешимую задачу: как разделить ничтожную сумму, чтобы денег хватило на все нужды трех человек.
Наконец она еле слышно проронила:
— Я прошла слишком большой путь, чтобы позволить вам вернуть меня обратно.
— Что вы имеете в виду?
Эмма покачала головой.
— Вы все равно не поймете.
— А попытайтесь, может, пойму. — Не дождавшись ответа, он сказал: — Я снял квартиру здесь неподалеку, предлагаю зайти ко мне на чашку кофе.
Эмма все-таки посмотрела на него, ее взгляд был полон горечи и иронии.
— Только на кофе, — с улыбкой заверил Рой.
Она покачала головой.
— Уже поздно, а в семь мне вставать на работу.
— Вы устали?
Она вяло пожала плечами.
— Конечно, устала.
— Когда вы танцевали, казалось, что вас ничто не может утомить. — Эмма промолчала, и Рой с удивлением услышал собственный голос: — Мне не доводилось видеть, чтобы кто-то танцевал так, как вы.
Он говорил искренне, на этот раз в его словах не было ничего оскорбительного, но Эмма еще не забыла его намеки.
— Я устаю так же, как любой человек.
Лимузин свернул на улицу, по обеим сторонам которой тянулись ярко освещенные витрины магазинов, но через пару кварталов снова свернул, и они оказались в полумраке, в окружении деревьев.
