не дадут!» Но ведь не дать ее господа образованные люди могли еще в 1861 году, то есть двадцать лет тому назад, и это принесло бы, как увидим ниже, несомненную пользу как мужикам, так и помещику. Но вот на эту-то решительность, определенность в поступках образованная половина процесса и оказалась неспособною. В подлинном процессе сказано, — что с 1861 года по 1877 год, то есть в течение шестнадцати лет, крестьяне на свои просьбы не получили никакого ответа, не получили даже плана и уставной грамоты. Но на деле они непременно получали ответы, и притом, наверно, всякий раз при посещении инстанций, наполненных образованными людьми. Им отвечали примерно так: «Еще не рассмотрена просьба… приходите через два месяца…», или: «Председатель не приезжал… уехал в Петербург…», или: «Рассматривается… вчерашний день доложено…» Так говорили мелкие сорта образованных людей. Но несомненно, что и крупные сорта также удостоивали их разговором… Не раз «застигали» они председателя врасплох, где-нибудь на подъезде, даже на улице; не раз застигали они и предводителя где-нибудь в швейцарской, или в магазине, или на подъезде церкви, и всегда эти господа удостоивали их ответом: «Знаю… Знаю… Вам сказано, что пришлется бумага. Все будет в свое время… Еще не рассмотрено — кажется, говорят вам русским языком!» Или: «Будет, будет рассмотрено… Не вы один… И кроме вас целые сотни таких же дел… Нельзя вдруг… Вас уведомят» и т. д… Иногда, так лет через пяток, их ошарашивали вопросом: «А почему не представлена уставная грамота?» — «Да мы не получали, батюшка!» — «Как же так не получали? Не может быть! — Иван Иванович! Вот не получали уставной грамоты…» — «Успеть нельзя-с!..» — «Ну, а без уставной грамоты ничего нельзя… Что ж я буду делать, не зная, в чем дело? Ты вот старый человек, ходок, ну рассуди, ты сам, ну что возможно сделать без уставной грамоты? Погодите! Получите грамоту, тогда и можно входить с прошением, ходатайствовать… Что же я могу сделать теперь? Который раз вы совершенно понапрасну являетесь, отрываете меня от дела…» — «То-то бы грамоту-то надобно!» — «И надо погодить! Нельзя всем вдруг, вы не одни в уезде… Ведь тут не тысячи человек работают… всем вдруг угодить нельзя. Надо ждать… А тогда и приходить!» Таким образом, ответы были и, как видите, ответы, даже разъясняющие крестьянам их темноту; но, с другой стороны, можно также вполне справедливо заключить, что ровно никаких ответов и не было, ибо до сей минуты, несмотря на разъяснение необходимости иметь уставную грамоту, этой самой грамоты крестьяне все-таки не получили… Становой пристав, вручивший или, вернее, «всучивший» крестьянам «плант», поступал еще рельефнее в смысле отсутствия определенности в поступках. Он привез план собственно для вручения г-ну помещику. Явясь в его дом, он сказал: «Вот план… по размежеванию… позвольте получить пятьдесят рублей за составление!» — «Какой план?» — спросил помещик. «План по размежеванию 1847 года». — «Да на какой он мне чорт, этот план? Теперь 1877 год, с тех пор прошло тридцать лет, совершилось освобождение крестьян, тут в плане должно быть означено что — их и что — мое… Мне надо план 1861 года, а 1847 года мне не нужен. Куда мне его…» — «Но как же-с, пятьдесят-то рублей?» — «А мне какое дело? Привозили бы его в 1847 году, тогда бы вам и уплатил старый владелец…» — «Так не благоугодно?» — «Нет, не благоугодно…» Почесал становой за ухом, подумал и пошел к мужикам: «Не возьмут ли хоть они. Ведь они все добиваются какого-то плана… Так ли, сяк ли, а пятьдесят целковых — привези!» И вот он стал убеждать мужиков принять план. «Вот, — сказал он, — план на
