Кургинян: … и не возлагать на свой народ избыточной ноши, понимая, что он и так перенапряжен. Спасибо.
Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Леонид Михайлович. Ваши вопросы оппонентам.
Млечин: Абсолютно с Вами согласен, Владимир Игоревич, конечно, внешние ресурсы привлекались. А между прочим, репарации… Если можно, кстати, если уж мы об этом заговорили, доказательство № 46? Это из книги нашего замечательного историка, покойного германиста Семиряги относительно значения репараций. Т. е. того, что мы вели из Германии после войны и правильно, что вывезли.
Материалы по делу.
Из монографии Михаила Семиряги «Как мы управляли Германией»: «Репарации не только содействовали восстановлению разрушенного хозяйства СССР, но и послужили толчком к техническому прогрессу в советской промышленности. Репарационное оборудование было на уровне того времени. Восстановление экономического потенциала страны принято объяснять только „высоким трудовым подъемом“ советского народа. Куда же делись целые заводы, ценнейшее промышленное оборудование и материалы из Германии, Румынии, Венгрии и из других бывших вражеских стран, которые в сотнях тысяч вагонов могучей волной растекались по всему Советскому Союзу?»
Млечин: Владимир Игоревич, хотел бы с Вами как с американистом вот прояснить историю с «планом Маршалла», который, конечно, вызывает огромный интерес. Молотов говорил, что надо европейским державам составить реестр того, что надо, посчитать сумму прописью и сказать американцам: «Будьте добры, дайте эти деньги.» Американцы резонно отвечали, что: «Не будете ли вы так любезны сообщить, что именно вы собираетесь делать с этими деньгами? Каковы будут реальные экономические проекты, в которые вы вложите эти деньги?»
Смысл «плана Маршалла» исторически состоял ведь не в том, что там 19 или сколько там миллиардов долларов было получено европейской экономикой, а в том, что европейская экономика, которая всегда строилась на изоляционизме, барьерах, лишилась всего этого. И «план Маршалла» заложил основу того, что сейчас называется Европейским Союзом. Для Общего рынка, для Общеевропейского рынка, который способствовал такому подъему европейской экономики.
Кроме нежелания Сталина и Молотова в принципе что-либо сообщать о положении дел в собственной стране, были ли реальные причины для отвержения «плана Маршалла»? Кроме этого нежелания ничего говорить.
Батюк: Безусловно, были и весьма веские причины. Потому что, как тут справедливо был процитирован Чарльз Болен, Кеннан, другие высокопоставленные американские дипломаты того времени, участие Советского Союза в этой программе, в американском «плане Маршалла», было бы возможно лишь в том случае, если бы Советский Союз отказался бы от своей сферы влияния в Восточной Европе.
