— Ты была такая красивая в ту ночь.
— Да, такая красивая, что ты пошел провожать не меня, а мою подругу.
— Ну, не мог же я бросить одинокую девушку далеко от дома?
— А меня мог?
— Не дуйся. — он засмеялся. — Если б ты прождала меня на скамейке у подъезда минут 15..то потом мы были бы с тобой вместе.
— Неправда. Ты, наверняка, домой пришел под утро. Она б тебя так быстро не отпустила.
— А кто сказал, что я провожал ее до конца? Как только мы дошли до переулка, где она жила, мы распрощались.
— Как так? И она не пригласила тебя пойти с нею… дальше?
— Ой, какие ты вещи имеешь ввиду?! Ну, конечно, я быстренько ретировался в надежде встретить тебя. Но… не повезло.
— Да, ладно болтать. Ты и не думал обо мне. Я бы заметила.
— Думал. Я уже тогда был в тебя влюблен. Странно, что ты не замечала моих взглядов и вздохов. — Он конкретно веселился надо мной.
— Да, странно, я тоже вздыхала. Но видимо, наши вздохи улетали в другую сторону.
— Ну, и почему ж ты не подождала меня тогда на скамейке…, а побыстрее ускользнула домой? Могла б дождаться и выяснить, где и с кем я был… — ОН начинал заигрывать со мной.
— Ха, еще чего не хватало. Я еще уважаю себя. Чтобы я ждала парня одна… на холодной скамейке? Вот еще.
— Ну, значит, не любила меня.
— Нет, любила!
— Не любила… — Эти препирания могли длиться еще долго, если б мы снова не бросились целоваться, пытаясь доказать чья любовь сильнее. И в эти мгновения Андрей не был похож на человека, чью душу гнетет какое-то беспокойство, чья обреченность отражается на всех его поступках. Сейчас он был так же безмятежно счастлив, как и я. И это давало надежду нам обоим. Мы не спали до рассвета, вспоминали былые времена и любили друг друга… Оказалось, что Андрей очень эмоционален и прекрасен в своем возбуждении. И я, и он за одну ночь обменялись не только душевным теплом, которого давно не хватало обоим, но и то физическое удовольствие, которое ожидает каждый человек, достигший определенного возраста. Чем дольше е нет, тем сильнее этого ждешь. А затем от безысходности приходит чувство притупления желания. Но ведь в глубине тебя этот огонек страсти тлеет. Когда же приходит момент и находится человек с таким же огоньком внутри — костер разгорается; буря страстей зажигает и разгорается пламя чувств, погасить который очень сложно, особенно, если огонек тлел долгое время и сэкономил огромное количество энергии. Лишь под утро мы заснули всего на несколько часов.
Когда я уходила, Андрей шепнул мне нежно на ушко, прежде чем поцеловать его, что если я хочу, то это будет и мой дом, где меня всегда ждут. Думаю, что не нужно описывать то, как мне работалось в этот день. Я летала на крыльях любви, улыбалась и шутила. Даже на недовольство и шуточки Кузьмича отвечала без напряжения. Он что-то заподозрил неладное, но промолчал. Молчал он и на следующий день, и потом, когда видел меня утром, появляющуюся из ниоткуда, цветущую и разбрасывающую массу положительных эмоций окружающим. Но лишь хмыкал в усы и бурчал что-то про себя. Но через неделю все-таки не выдержал, зашел ко мне в ординаторскую, когда там никого не было и выпали: «Ну, ладно, выкладывай, что у тебя случилось? Долго я еще буду лицезреть твою сверкающую физиономию в период тяжелой адаптации персонала на новом месте? Это может вывести из себя!»
