* * *
Ноябрь 1944 г.
Был обеденный перерыв. От начальства мы с Кузьмичем вышли уставшие. Все утро шел дождь. Грузовики с оборудованием и персоналом остались при въезде в город Н. Дороги были непроходимы для транспорта. Мы сами добрались до центра города лишь к полудню. Дождь лил проливной, и Кузьмич чертыхался и на погоду, и на меня, и на начальство, которое выбрало местом своей дислокации небольшой пешеходный переулок, который уже по названию предполагал, что машинам туда не проехать. Переулок Тупиковый проезд. И кто придумал эдакое едкое название? Мы, и, правда, сменили несколько попуток, прежде чем обнаружили этот переулок. Слава Богу, машины там все же проезжали. Начальство обрадовалось нашему прибытию — их госпиталь не справлялся с потоком поступающих раненых, а наш полевой мобильный госпиталь мог помочь решить эту проблему. Для размещения ПМГ (полевой мобильный госпиталь) нам отдали пустырь сразу же за городом. Поскольку самостоятельно до него добраться нам было бы очень сложно, начальник пообещал выделить машину после обеда. Нам же было предложено пообедать в столовой госпиталя. Встретили там нас хорошо. (Похоже, новость о цели нашего прибытия долетела быстро и персонал радовался новым помощникам). Кузьмича увели в кабинет главного, который, к тому же оказался каким-то давним знакомым моего нач. меда. Я же осталась обсудить текущие вопросы со старшей сестрой-хозяйкой. Кормили во время обеда очень хорошо, несмотря на то, что городок то был периферийный. Нам даже пообещали организовать для ПМГ полевую кухню, т. к. наша — оставляла желать лучшего из-за постоянных переездов — а также помочь с питанием. Пока мы сидели, в зал входили врачи и медсестры. Они рассаживались за столами и, не теряя времени, обедали. Весь этот процесс был мне привычен, и я продолжала разговор с сестрой хозяйкой. Внезапно мой взгляд остановился и замер на сутулом человеке, медленно входившем в столовую. Он двигался плавно, но не очень уверенно. И хотя он знал расположение всех предметов вокруг в зале, чувствовал каждого присутствующего здесь, я поняла, что он видит всех не визуально. Веки глаз у него были полуопущены — так смотрят слепые или те, у кого есть проблемы со зрением. Он двигался к столу раздачи с подносом. После, он подошел и взял со стола вилку и ложку, а с соседнего стола — компот. Затем подошел к соседнему с нами столику и сел. Я, как завороженная, смотрела на него, не в силах оторвать взгляд. Дрожь и холод пробрали все тело. Из оцепенения меня вывел голос сестры-хозяйки: «Татьяна Александровна, что с Вами?» Комок в горле не прошел, даже, когда я с силой попыталась его выдавить: «Все хорошо. Ничего. Просто…» Я увидела, что ЕГО спина вздрогнула и плечо потянулось в нашу сторону, потом голова медленно повернулась к нам, прислушиваясь к звукам нашего разговора. Но я молчала, пытаясь совладать с волнением и смущением. И он, слегка вздохнув, продолжил обедать.
