Его размышления прервало внезапное появление Юры. Петр Николаевич впервые видел своего молодого сотрудника в таком состоянии внутреннего возбуждения.
- Петр Николаевич, вы меня извините, я буду говорить странные вещи, медленно произнес Юра.
Петр Николаевич с интересом наблюдал за Юрием. Видимо, тому пришла в голову поразившая его мысль, которую он, конечно, считает гениальной. Недаром он вчера как-то неожиданно появился на даче. Как знакомо это ни с чем не сравнимое ощущение радости открытия! Затем, конечно, разочарование, как правило, но иногда...
- Вы, Юра, получили какой-нибудь необычный результат н смущены, - мягко спросил Петр Николаевич, - не так ли? Видите, Юра, никогда не надо смущаться необычностью результата, не надо его отбрасывать по признаку необычайности. Надо только тщательно проверить путь, по которому вы шли... Надежность вывода, надежность вывода...
Петр Николаевич улыбается, ясно, что он хочет рассказать забавную вещь.
- Что было бы с наукой, - Петр Николаевич кивнул головой на книжные полки, - что было бы с наукой, если бы люди боялись необычайных выводов, Юра? Разве обычны выводы Эйнштейна и Минковского о связи пространства и времени?
Юра любил беседовать с Петром Николаевичем на такие общие темы. Рождалось столько мыслей. По-новому освещались привычные проблемы. Появлялось сильное желание сделать что-то большое, значительное.
А сейчас Юра стоит скучный и ждет с нетерпением, когда профессор кончат свою речь. Слова кажутся бледными, ненужными. Немного досадно, что умный человек говорит с таким значительным видом, в сущности, трафаретные вещи.
- Петр Николаевич, я проснулся ночью, вышел на улицу и увидел странное небо, странное расположение звезд, - сказал Юра. - Меня поразили Луны - это в точности спутники Марса. Как только рассвело, я вышел из дачи. За дачными участками начиналась бесконечная пустыня красноватых песков...
Петр Николаевич понимал отдельные слова, которые произносил Юра, но они как-то не складывались в целое, и он растерянно слушал...
В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в комнату влетел озабоченный Иван Иванович.
Иван Иванович когда-то был неудачным аспирантом Петра Николаевича. Петр Николаевич до сих пор не мог простить себе, как за внешней деловитостью, которая, в сущности, была простой суетливостью, он не заметил бездарности. Эта суетливость иногда до такой степени раздражала профессора, что Петр Николаевич почувствовал большое облегчение, когда отделался от великовозрастного молодого ученого.
