Впрочем, – подумал я, – не стоит начинать разговор с подчиненным последними словами, которые все равно ничего не решат. Эти уклонисты от ответственности никуда не денутся, если получат прямой приказ! И я уж позабочусь, чтобы они его выполнили до последней запятой! – от этой мысли на душе стало спокойнее. Снова пролистав бумаги и удивившись еще раз, до какой степени безинициативности могут дойти отдельные горе-начальники, я решил не тратить драгоценного времени на разбирательства и, поставив рядом с мичманской свою контр-амиральскую подпись, отправил чертежи в работу на завод.
Старший минный офицер "Ретвизана" прибыл через несколько минут и, не понаслышке зная пунктик своего адмирала насчет соблюдения дисциплины, доложился по-военному четко:
– Ваше превосходительство, лейтенант Развозов по Вашему приказанию прибыл!
– Вольно! – я заметил старание лейтенанта, и устраивать совсем уж вселенский разнос мне окончательно расхотелось. Впрочем, сначала все равно надо было кое-что уточнить, – Проходите, Александр Владимирович, присаживайтесь. Как прошли испытания нашего сюрприза?
– Но ведь я подал Вашему превосходительству отчёт об испытаниях! – лейтенант, судя по всему, отнюдь не чувствовал себя в своей тарелке на ковре у высокого начальства. Придётся ему слегка помочь…
– Да уж, совсем сухарём вы меня считаете,- я даже чуть усмехнулся,- заслужил, наверное. Но все-таки хотелось бы услышать и живые подробности. Вы же понимаете, как важно быть уверенными в том, что этот трюк нам удастся! Что японцы поверят, а наши корабли не пострадают.
– Ваше превосходительство, взрыв выглядел очень натурально, к отчёту приложены фотографии сделанные с "Гайдамака", на "Забияке" никаких повреждений, даже слезить обшивка не начала. Хотя встряхнуло здорово, конечно. Но раз наш старичок выдержал, то новым кораблям опасаться, я думаю, нечего.
– Ну что ж, прекрасно! – Теперь, успокоившись на счет достоверности результатов проведенных испытаний, нужно было разобраться с самими "испытателями", – Сколько офицеров участвовало в разработке и испытаниях?
– Семь. Четыре минера и три инженера.
– А скажите мне, любезный Александр Владимирович, – произнес я все тем же доброжелательным голосом, и, резко сменив тон на самый желчный, спросил,- Почему в таком случае отчёт подписан только мичманом Соймоновым и инженером Заборовским?
– Ваше превосходительство, – Развозов замялся,- именно эти офицеры сделали больше всех остальных при расчётах, конструировании и испытаниях…
