«Чтоб тебя черти побрали вместе с твоими фокусами», — подумал Кузов про старосту и незаметно дошёл лесом Ржагольцем до лесного озера. И видит: стоит на берегу верба, всем вербам бабушка, а прутья на ней красные, как на молоденькой.
— Аккурат мне на корзину, — обрадовался Кузов и принялся резать прутики складным ножом.
Не успел он и горсточки набрать, вынырнул из озера водяной Ольховничек и поднял крик:
— Не трогай мою вербу, я на ней сижу, это мой трон!
Сложил было Кузов ножик, но потом снова раскрыл:
— А по мне, сиди себе хоть на мели, хоть на тополе, лишь бы меня староста из-за тебя не посадил.
И знай режет прутья.
Тогда Ольховничек завёл жалобную песню, ещё и зелёными лапками сучит и канючит:
— Закрой ножик…
— Не могу я старосту ослушаться, — твердит своё Кузов.
Нарезал красных прутьев, сколько надо на корзинку, с какой на базар ходят, зажал под мышкой и направился домой.
Пришла на озеро Маня с Циписеком. Маня хотела попросить у Ольховничка немного ракушек Циписеку поиграть, да видит, Ольховничку не до разговоров. Ходит он вокруг обрезанной вербы и причитает:
— Как же я теперь сяду на свой трон, я себе всю спинку исколю!
Маня разгладила фартук и говорит:
— Словами беде не поможешь. Как бы я тебя ни жалела, на жалейке не играла, верба всё равно не отрастёт. Пошлю я лучше Циписека за Румцайсом. Он придумает, как быть.
Побежал Циписек, уже на насыпь плотины стал подниматься, как Ольховничек окликнул его:
— Погоди-ка, я тебе песку дам, два полных кармана. Придёте к Кузову — рассыплешь песок в мастерской по полу. Пусть знает! А как со старостой быть, ума не приложу. Пускай Румцайс свой ум прикладывает.
Разыскал Циписек Румцайса и всё ему передал. Посадил Румцайс Циписека себе на плечо осторожно, чтоб песок из карманов не просыпать, шагнул раз, шагнул два — и вот они уже под окнами Кузовой мастерской.
Сидит Кузов на скамеечке, красные прутики у него в руках так и мелькают. Скоро корзинка будет готова. Румцайс подождал, пока Кузов обмотал дужку разрезанным пополам прутиком и понёс корзинку к старосте, тогда и говорит Циписеку:
— Пора.
Зашли они в мастерскую, встали на середину, и Румцайс дал знак Циписеку:
— Сыпь песочек, сюда горстку, туда горстку.
Стоило песку коснуться пола — из каждой песчинки выскочило но лягушонку. Скоро они роились, будто комары, ступить было некуда. И все сразу хором заквакали, будто музыкант дёргал самую тонкую струну на цитре.
— С Кузова хватит, улыбнулся в бороду Румцайс. — Он своё получил. Старосте с женой больше достанется.
